Сцены из провинциальной жизни

Это была шутка, которой обменивались в те дни белые южноафриканцы. Дело в том, что я, конечно, не жила в буше. В буше, настоящем буше, жили только чернокожие. Поэтому я имела в виду, что живу в одном из новых пригородов, выкроенных из буша Капского полуострова.

— Ну что же, не стану вас больше задерживать, — сказала я. — А что вы строите?

— Я не строю, просто цементирую, — объяснил он. — Я недостаточно умен, чтобы строить.

Я сочла это шуткой, которой он ответил на мою. Потому что если он не был ни богатым, ни красивым, ни сексапильным — а он не обладал ни одним из этих качеств, — то, если он еще и не был умным, что же оставалось? Но, разумеется, он был умным. Он производил впечатление умного человека, как те ученые, которые проводят всю жизнь сгорбившись над микроскопом: узкоплечие, близорукие умники в очках в роговой оправе. Можете мне поверить, у меня и в мыслях не было — ни на минуту! — флиртовать с этим человеком. Потому что он был начисто лишен сексуальности. Казалось, его с ног до головы опрыскали каким-то стерилизующим спреем. Конечно, он провинился, ткнув меня в грудь рулоном рождественской оберточной бумаги, — я этого не забыла, моя грудь сохранила воспоминание об этом прикосновении. Но десять к одному, говорила я себе, он сделал это случайно, из-за своей неуклюжести.

Так почему же я передумала? Почему повернула назад? На этот вопрос нелегко ответить. Не уверена, что Джон мне понравился — он долгое время мне не нравился. Джон не так-то легко мог понравиться, вся его позиция по отношению к миру была слишком настороженной, слишком оборонительной. Наверняка его мать была привязана к нему, когда он был маленьким, и любила его, потому что именно для этого существуют матери. Но трудно было представить, чтобы он нравился кому-нибудь еще.

Вы не против откровенного разговора, не так ли? Тогда позвольте дополнить картину. В то время мне было двадцать шесть, и у меня были отношения только с двумя мужчинами. С двумя. Первым был мальчик, с которым я познакомилась, когда мне было пятнадцать. Несколько лет, пока его не призвали в армию, мы с ним были неразлучны, как близнецы. После того как он уехал, я немного похандрила, избегая общения с другими, а потом нашла себе нового бойфренда. С новым бойфрендом мы тоже были неразлучны, как близнецы, — в мои студенческие годы, окончив университет, мы поженились — с благословения обеих семей. В обоих случаях было так: все или ничего. У меня всегда был такой характер: все или ничего. Таким образом, в свои двадцать шесть я во многих отношениях была невинной. Например, я не имела ни малейшего представления о том, как соблазнить мужчину.

Не поймите меня превратно. Не то чтобы я вела замкнутую жизнь — жизнь отшельницы невозможна в кругах, в которых мы вращались, мой муж и я. Не раз на коктейлях то один, то другой мужчина — обычно деловой знакомый мужа, — увлекал меня в уголок и, придвинувшись вплотную, спрашивал шепотом, не одиноко ли мне в пригороде (ведь Марк так часто отсутствует), не хотелось бы как-нибудь на следующей неделе сходить куда-нибудь на ленч. Конечно, я не подыгрывала, но сделала для себя вывод: значит, вот как начинаются любовные романы на стороне. Какой-то мужчина приглашает тебя на ленч, а после ленча везет в автомобиле в коттедж на пляже, который принадлежит другу и от которого у него случайно имеется ключ, или в городской отель, и там осуществляется сексуальная часть сделки. Затем на следующий день этот мужчина звонит, чтобы сказать, как он наслаждался проведенным с тобой временем, и спросить, не хочешь ли ты снова встретиться в следующий вторник. И так будут продолжаться, вторник за вторником, эти тайные ленчи и постель, пока мужчина не перестанет звонить или пока ты не перестанешь отвечать на его звонки, и все это называется любовной связью.

В мире бизнеса — через минуту я расскажу о моем муже и его бизнесе — от мужчин требовалось (по крайней мере так было в те времена), чтобы их жены были презентабельными, и, следовательно, от жен требовалось, чтобы они были презентабельными, презентабельными и сговорчивыми — в определенных границах. Вот почему, несмотря на то что мой муж расстраивался, когда я рассказывала ему об авансах, которые делали мне его коллеги, он продолжал оставаться с ними в дружеских отношениях. Никаких конфликтов, никаких драк, никаких дуэлей на рассвете — просто время от времени легкое раздражение и плохое настроение дома.

В целом вопрос о том, кто в этом маленьком замкнутом мирке с кем спал, кажется мне теперь, задним числом, довольно темным и зловещим. Мужчинам и нравилось, и не нравилось, что их жен домогаются другие. Они чувствовали угрозу, но это их возбуждало. А женщины, их жены, тоже были возбуждены, и я была бы слепой, если бы не заметила этого. Словом, кругом царило возбуждение, чувственное волнение. Я намеренно исключала себя из всего этого. На вечеринках, о которых я говорила, я была презентабельна, как требовалось, но никогда не была сговорчива.