Ступени жизни

А вот другая любовь, в другой среде и обстоятельствах. Но такая же чистая. По ряду полюбившихся нам кинокартин читатели, может быть, помнят великолепного французского артиста Жерара Филипа. Несколько лет назад он умер. Его вдова Анн Филип написала после этого книгу «Одно мгновенье». Книжечка небольшая, но удивительно умная и возвышенная. Это разговор с ушедшим мужем, разговор, как с живым, крик, исповедь любящей души. Рассказ об истинной любви и верности тем идеалам, которым они вместе служили. И посмотрите, как тонко и проникновенно описывает она свое, вернее, их взаимное, чувство любви, решительно отграничивая его от мелкой интрижки, в которой «мы постепенно растрачиваем себя, как ткань, которую время пожирает прежде, чем она послужит своему назначению». В противоположность этому она рисует подлинное чувство подлинной высокой любви как процесс непрерывного обогащения души.

«Я поняла, что наша судьба в значительной мере зависит от того, как мы представляем себе счастье. Ведь счастье — это не только духовное и физическое благополучие.

…Я заглядывала в самую глубину твоей души, и ты раскрывал ее. Сколько лет и минут понадобилось нам на то, чтобы достичь этих тайников, еще более глубоких, чем чувство, в котором разум и инстинкт сливаются воедино. Мне нравилось наше стремление к трудностям, наше недоверие к легковесным переживаниям… С тех пор, как родилась наша любовь, мы не переставали изучать, узнавать друг друга. Мы открыли друг другу свои души и, обезоруженные, отбросили закон джунглей… И вдруг оказалось, что мы богаты — нас обогатили бесчисленные мгновения, события, пережитые вместе… Наши побуждения были благородны. Мы верили друг другу».

Смотрите, как непохоже это на те упрощенные по закону джунглей, а потому убыстренные и потому бесконечно обедненные даже не интрижки, как их деликатно называет Анн Филип, а до цинизма обнаженные, а потому омерзительные схождения и расхождения.

Высокое и низкое… Может, здесь истоки? Истоки чего? Всего — и подвигов, и преступлений.

…А вот убийство. Заранее осмысленное и подготовленное — «Олега нужно убрать». Жестокое до озверения — пятнадцать ножевых ран.

Кто?

Кого?

За что?

Школьники. Восьмиклассники. Из одной школы. Товарищи, почти друзья. «План убийства и роли каждого из них они обсуждали вместе» — так сказано в приговоре суда. Из-за чего? Ради чего? Ради личного авторитета. Организатор и вдохновитель убийства — «хороший ученик», комсомолец, волевой и развитой парень, способный оказывать воздействие и даже подчинять себе других. А когда у него «произошла ссора с одноклассниками, он хотел этим запугать своих соучеников», он и привлек их к осуществлению своего плана — «убрать Олега». И убрали.

И никаких угрызений совести. Труп под прикрытием вечерней темноты вынесли из подвала, где совершилось убийство, и бросили в реку. Замыли следы крови на брюках. И даже забрали с собой остатки водки и закуски, специально закупленных для создания атмосферы дружеской беседы. А после суда начали писать письма ко мне с перекладыванием вины с одних плеч на другие, с просьбой помочь в «восстановлении справедливости» и ссылкой на то, что «мне было тогда только пятнадцать лет».

Ноль! Полный, круглый нравственный ноль. До дрожи. Скажут: а кому это нужно, писать о таких? Зачем? Затем, чтобы обнажить зло. Да, обнажить, потому что только обнаженное зло вызывает протест и стремление что-то понять и осмыслить. Чтобы испугать кого-то этим ужасом и цинизмом. А может быть, что-то предупредить и кого-то остановить в последний миг у той, крайней черты, у бездны. И в конце концов, чтобы что-то понять и осмыслить.

У Маркса во введении «К критике гегелевской философии права» есть интересная мысль, касающаяся задач, стоявших перед немецким народом того времени: «Надо заставить народ ужаснуться себя самого, чтобы вдохнуть в него отвагу» (курсив Маркса. — Г. М.). Перефразируя это, я бы хотел, чтобы человек ужаснулся тому, на что он способен, и этим мог бы усилить свое сопротивление злу.

Так и здесь — нужно!

…Лирики и циники. Высокое и низкое. Может, здесь истоки? Истоки чего? — вспыхивает вопрос. Всего! И подвигов, и преступлений. Всего!

Приведу в этой связи еще одну переписку.