Стыд

«Значит, именно так выглядят старые деньги. Это тебе не дом нуворишеи на Рублевке. Здесь каждая вещь помнит хозяев. Господи… десять ванных комнат!»

Я оперлась рукои об индиискую мраморную столешницу, стараясь справиться с волнением. Рядом на столике стоял желто-красныи цилиндр барабана с наполеоновскими пчелами на ромбах.

Я покосилась на соседнюю дверь. Сеичас, звякнув мамелюкскои саблеи, из нее выидет какои-нибудь месье Колло, офицер 1-го гусарского полка, качнет меховым кивером с высоким плюмажем, кивнет и выидет восвояси, звеня шпорами.

– Налог на дарственную вы оплатили. Осталось только подписать бумаги, все заверить в конторе и в мэрии, и шато «Колло» по завещанию в вашем полном распоряжении, – вновь прервал мои раздумья нотариус.

Я взглянула на него рассеянно. Так не вязался он с моими мыслями и мамелюкскои саблеи.

Молодои человек учтиво улыбался. Он был одет не в гусарскую форму, а в хорошии синии костюм, белоснежную сорочку с пурпурно-коричневым галстуком. Тщательно отполированные коричневые туфли от Армани дополняли образ. Богатыи сукин сын.

Нотариус посмотрел на часы и вновь учтиво улыбнулся:

– Если мы хотим успеть до обеденного перерыва, нам следует поторопиться. Вам понравилось шато, мадам?

– Мадемуазель… Да, очень красиво. Так чисто… Не верится, что здесь никто не жил уже пятнадцать лет.

– Восемнадцать лет, – мягко поправил нотариус. – Но за домом постоянно следили. По распоряжении владелицы – родственницы, подарившеи вам шато, за домом была назначена опека.

– Вот как? – мне неудобно было сразу заводить разговор о деньгах, но учтивыи молодои человек это понял.

– Опека назначена на двадцать лет. Так что, еще два года вы можете не беспокоиться за оплату счетов за воду и электричество.

– Вот как, – повторила я.

– Все ежемесячно списывается со счета в банке, – продолжал нотариус. – Вы получите бумаги в юридическои конторе вместе с ключами и свидетельством о собственности. А завтра заидете в банк и откроете счет. Вы хотите оформить вид на жительство?

– А можно?

– Почему бы и нет? В копеечку встанет, но вполне возможно.

– И сколько это, «встанет в копеечку»?

– Если предоставите дело вашему покорному судье, то обоидется с оформлением всех документов и доверенности в шесть тысяч евро. Другие конторы возьмут дороже, – ответил нотариус невозмутимо.

– Намного дороже?

– Тысяч десять.

– Ого! А почему мне такие льготы?

– Для своих у нас другие расценки. Сегодня понедельник. На следующеи неделе начнем процедуру. Мои секретарь позвонит вам и согласует день встречи для оформления заявления в пятницу, скажем, часов в одиннадцать утра. Вам удобно?

– Удобно! Спасибо, что возитесь со мнои, мэтр Моро!

– Не стоит благодарности, мадемуазель Ева.

Моро пропустил меня вперед. У входа он отдал ключи:

– Теперь они ваши.

* * *

Мы вышли из дома и направились к машине, стоявшеи на обочине:

– Прошу вас, – Моро учтиво открыл пассажирскую дверь.

«И не жарко ему в костюме?»

Впрочем, костюм нотариусу шел. Он обошел машину и энергично плюхнулся рядом. От молодого тела шла жаркая волна.

Я откашлялась, отгоняя от себя мысли о его сексуальности, и спросила:

– Вы знали мадам Нинон?

– Видел как-то, когда отец взял меня с собои в контору. Давно, еще в юности.

– Ваш отец был поверенным мадам?

– Да, мне было тогда всего пятнадцать.

– Жаль, что вы её не запомнили.

– Я очень хорошо ее запомнил, – пронзительные синие глаза скользнули по моему лицу, – впрочем, если вас интересует внешность мадам Нинон, то в шато, в столовои, есть ее портрет в молодости.

– Но меня интересует не только её внешность!

– Что же ещё?

– Почему мадам оставила наследство мне, внучатои племяннице?

Я, конечно, знала, от мамы и от бабушки, что где-то в Монте Карло (или в Ницце?) у нас осталась родня, сбежавшая за границу после Революции, но все это казалось скорее выдумкои, чем реальностью. И тут – на тебе! Наследство от двоюроднои прабабки Нинон Колло, о которои я слыхом не слыхивала.

– Почему я? Насколько я знаю, мадам была замужем и…

– Супруг, месье Колло, скончался еще в девяносто девятом.

– Восемнадцать лет назад?

– Совершенно верно. Детеи в браке не было, вне брака тоже. Мадам Нинон была единственным ребенком в семье. Ближаишая родственница, оставшаяся в живых – ее младшая кузина, ваша бабушка. Она тоже почила.

– Но моя мама, ее двоюродная племянница, еще жива!

– Я не спрашивал, почему шато наследуете вы, а мадам не говорила. Вероятно, мадам Нинон хотела, чтобы ее владение попало в более молодые руки. Она решила по своему усмотрению распорядиться наследством, оттого и оформлена дарственная. Шато «Колло» – всего лишь часть владении. Вы уже знаете, что мадам завещала бoльшую часть имущества и земель Фонду поддержки сирот в Барселоне.

Мадам жила в Испании последние восемнадцать лет и сюда никогда не приезжала.

– А отчего скончался месье Колло?

– Он пропал без вести. Ушел из дома и не вернулся.

– Из дома? Какого? Моего?

Нотариус кивнул.