Сублимация

Инцидент был исчерпан. Мне даже не потребовалось объяснять, что я просто ущипнул эту Олю за грудь, вернее — хотел, хотел всей душой, а вместо этого схватил с ее плеч рюкзак и помчался как сумасшедший на чердак, где давился тремя батонами и одним дарницким хлебом. Могу сказать, что в те мгновения я ощущал себя мужчиной, настоящим ковбоем, а куски хлебобулочной продукции, исчезающие в моем чреве, были как первые ласточки Великого Знания Секса. Я чувствовал, что еще немного, и я кончу, вот только дожевать бы эту корочку дарницкого… Но доесть мне не дали. Меня выследили, словно враги, малые дети, а этот Павлик ворвался, как вихрь, и врезал в глаз мне, как бог. Я сразу упал, чуть не потерял сознание, и увидел, как первые ласточки Знания улетают прочь.

— В следующий раз, — сказал Павлик, — я сотру тебя в порошок. Я уничтожу твой мозг, я распылю тебя, как Великий Валдаг распылил когда-то Френа.

Он ухмыльнулся. Это уже было лишнее, но сейчас он правил бал, это была его игра, а я лишь пытался удержать последнюю ласточку.

Павлик нагнулся ко мне, и, глядя прямо в глаза, произнес:

— А ты ведь хотел ущипнуть мою девчонку за грудь! А?!

Я вскрикнул. Как он узнал?! Он Сатана!!!

— Двадцать баксов, и ты можешь сделать это прямо сейчас, — закончил он, и протянул мне ее грудь, всю в голубом платье, а под ним в белом лифчике.

— Щипай! — заорал он, — и гони баксы!

— Уйди, — прошептал я, и последняя ласточка Великого Знания исчезла вдалеке.

Ну и мог ли я рассказать об этом маме?! Рассказать так, чтоб она поняла, «за что» Павлик подбил мне глаз. Моя мама — святая, и она бы решила, притом вполне обоснованно, что я свихнулся вконец.

Да и перед людьми стыдно.

— Мой дорогой, — сказала мама, когда я допил кофе и медленно потянулся из-за стола, — если ты все еще хочешь поступить в институт, то тебе необходима Библиотека.

— Я постараюсь, мама, — кротко ответил я.

— Ты не понял, мой мальчик. Библиотека — не состояние, а учреждение на Фонтанке.

Я промолчал, так как был твердо уверен, что и состояние, и учреждение — суть одно — названия, обозначающие понятия. Никакого особенного различия меж ними я не видел.

— Хорошо, мама. Ты говоришь — на Фонтанке? Это далеко. Мне нужны деньги на дорогу.

— Возьми, где всегда, милый.

Я обыскал всю квартиру, пока не нашел, где это «там, где всегда». То есть я, конечно, знал, где это (в шкатулке в прихожей на столике), но решил проверить, не может ли место под названием «там, где всегда» находиться где-либо еще (под ванной, в сливном бочке, в зимней куртке). Если бы мое предположение подтвердилось, то я бы каждый день брал по двадцать баксов и шел бы щипать грудь. А денег, как вы понимаете, меньше бы не становилось, потому как мест в трехкомнатной квартире — уйма (например, в чулане, в правом ботинке, под письменным столом, в раковине).

Но я обломался. «Там, где всегда» было лишь в одном месте — там, где всегда. Да и двадцати баксов там не было.

Глава 2. Библиотека

Дорога в Библиотеку… Путь, рассчитанный на таких же, как я, абитуриентов, имеющих в своем распоряжении лишь тетрадь да ручку и не имеющих вовсе никакого понятия о том, что такое женщина, где именно женщина, а главное, зачем и есть ли смысл. Мне казалось — есть. По крайней мере, пока я шел от Гостиного до моста, где сумасшедшие кони топчут нудистов, я видел около двух десятков девушек, внешность которых так и вопила: «Возьми и съешь»! Но, вместе с тем, в глазах красавиц не было и намека: как взять, с чем съесть… Меня это удручало. Как никогда, я чувствовал в себе небывалый заряд того, что в книгах называют «сексуальностью», но вынужден был усмирять свой дух, и, что не менее сложно, свою плоть. Она-то как раз рвалась наружу, и если бы вот эта девушка в зеленой юбке и желтой футболке до пупка была бы чуточку внимательней, то, черт возьми, извините…

— Смотреть надо! — огрызнулся Человек-Слон, бритый и огромный. — Прешь как придурок!

— Да пошел ты, — сказал я негромко, но он услышал.

Пришлось бежать.

Лишь у дверей Библиотеки я смог остановиться и отдышаться. Человек-Слон не вхож в подобные учреждения. Он начинает задыхаться, и его уже беспомощного добивают Библиотекари и постоянные читатели.

Вы не забыли, сколько мне лет? Мне шестнадцать, и зовут меня Ромуальд. Все во мне кипит и клокочет. Я готов, но боюсь возмездия. Кому хочется погибнуть, как Великий Френ?! Но эта девчонка… Она была, тьфу! этот нищий язык! само совершенство! Блондинка с короткой стрижкой, в голубых джинсах, черных туфельках на каблуках, в коричневой рубашке, заправленной в джинсы. И нигде ни одной складки на одежде, все будто монолит. Лишь коричневые бугорки, такие притягивающие, такие, что прямо дух захва… И она брала Толстого. «Воскресенье». Дура. Но если ее раздеть… Я остановил поток своих мыслей. Еще бы немного, и я бы не выдержал, схватил бы книгу и сожрал, как давеча хлеб с булкой на чердаке.

«Если чихнет, спрошу, как зовут» — решил я.

— Аппчхи! — чихнул парень сзади.

На миг я пожалел, что моя ориентация вполне нормальная.

— Аппчхи! — чихнули еще двое.