Субстанция времени

Прозаическую природу счастья многократно описали ученые, сообщая обывателю, что ощущение безграничного удовольствия не что иное, как сложная цепь биохимических процессов, запущенная биологически активными веществами: эндорфинами, серотонином, дофамином, окситоцином. Именно гормон радости ослабляет ощущение боли, расщепляет жиры, повышает иммунитет, следит за нормальным давлением и заставляет женский лик неимоверно и умопомрачительно светиться изнутри.

То ли бананы, орехи, финики, шоколад и инжир подлили масла в огонь желаний, то ли шампанское с ликёром сыграли свою коварную роль, но такой радости, вначале – от простого поцелуя, когда пол уплыл из-под ног и возвратился (и то не полностью) только утром, Аня не испытывала НИКОГДА. С этой утренней суеты, прерываемой бесконечными поцелуями до синевы зацелованных губ, в надежде успеть во время на работу, и начался роман Анны под названием «Это, блин, моя жизнь».

На, казалось бы, удачное стечение обстоятельств – он не был женат – существовали подводные рифы, впадины, скалы и даже пропасти с теплыми и холодными течениями. Конечно, в свои тридцать лет он оброс многочисленными привязанностями, но об этом счастливая Анна узнала не сразу. Как выяснилось много позже, такой стройной, красивой, кудрявой, умной, деятельной, энергичной, талантливой, самоотверженной, доброй (боюсь, не хватит места для того, чтобы перечислить все достоинства молодой женщины), он еще не встречал. Ослепленный ею, а может быть, и финиками с шоколадом, правда, вместо шампанского он употреблял коньяк, но закусывал-то точно источниками серотонина, он временно отодвинул своё устоявшееся «женское» расписание на второй план. Мог ли он предположить, что «Ночной дождь» Арсения Тарковского так точно опишет его предстоящую жизнь:

…Как слёзы, капли дождевые
Светились на лице твоём,
А я еще не знал, какие
Безумства мы переживём…

Мужчина, пленённый женщиной, всегда бывает рядом с ней по собственной инициативе. Такая ошеломительная новизна отношений перечеркнула всю прежнюю жизнь и начала каллиграфическим почерком наново заполнять чистые страницы судьбы.

Именно та, первая ночь совершила уникальную метаморфозу с женским организмом, открывшимся навстречу вселенной, и поместила в его недра начинку в виде, как потом выяснилось, нежелательной беременности. Анна еще не понимала, каким словом можно назвать их отношения, но невольно для себя все решения уже были приняты, все мосты сожжены, и внутренний голос прошептал ей прямо в душу, что теперь вся она с ног до головы, с мыслями и надеждами, вопреки всем преградам, разумным словам и неожиданным обстоятельствам, принадлежит только этому мужчине и больше никому на свете.

Ах, если бы эта беременность наступила попозже, спустя несколько лет! До чего часто информация о беременности выныривает абсолютно некстати. Мало того, для мужчины, у которого «нога съехала с устава КПСС», как говорила Анина покойная бабушка, залёт с первого раза исключительно негативно влияет на свежие отношения. Как перепуганный заяц, Борис (такое имя было тридцать лет назад дадено новорожденному, пухленькому, краснолицему, горластому малышу) нырнул под корягу и, продышавшись там несколько дней, избегая не только встреч, но и телефонных звонков, категорически настоял на аборте. Несмотря на зыбкость и неясность будущего, непонимающая Анна была готова на ВСЁ. Страшное слово «аборт», как звук упавшего с неба кирпича, каркнуло и превратилось в реальность.

Мама Аниной подруги, заведующая гинекологическим отделением пятьдесят третьей городской больницы, хмуро произнесла всем известные заезженные слова о том, что первая беременность чревата последствиями, но каждая козявка женского пола, идущая на это, свято верит, что трагические прогнозы имеют некий процент, в который она никогда не попадет.

Квартиры нет, жить негде, зарплата маленькая, мама старенькая, сестра младшая – непутёвая, мужчина не готов, надо подождать…

В шестиместную палату, куда её привела под руку сама зав. отделением, уже пребывали две пузатые красавицы на разном сроке беременности, находящиеся на сохранении. Их бледные, но весёлые и сосредоточенные лица с интересом обернулись к новенькой. Громкий разговор об отёчности нижних конечностей и выборе наилучшей позы для сна при активном шевелении ребёночка среди ночи оборвался на полуслове, когда заведующая уложила Аню на кровать со словами:

– Поспи еще пару часиков, а потом домой. Есть, кому тебя забрать?

Аня еще не отошла от наркоза. Глаза медленно закрылись, и опять тесная комната без окон и дверей наполнилась поролоновыми кубиками, которые вплотную прижимались к ней и не давали дышать в полную силу. Она пробиралась сквозь обступающие конструкции, разметая их руками, но они всё плотнее наступали со всех сторон, подбираясь к горлу и лицу. Аня медленно открыла глаза, не зная, сколько прошло времени. Румяная медсестра заглянула в палату и громко сказала:

– Собирайтесь, Супримякина. За вами приехали.