Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

В середине дня выступил Никитченко и поведал, как советских граждан заставляли поддерживать немецкую военную промышленность, принуждая к рабскому труду на оборонительных работах. Затем он перешел к преступлениям против евреев и объявил, что, как установил Трибунал, подсудимые действовали «с последовательной и систематической бесчеловечностью», а методы уничтожения евреев были многообразны: иногда евреев убивали в концлагерях, иногда их истреблением занимались айнзацгруппы. В целом политика нацистов привела к убийству 6 миллионов евреев. Затем Никитченко вынужден был пойти против инструкций Москвы и объяснить, почему зверства, совершенные до 1939 года в отношении евреев, не могут считаться преступлениями против человечности с точки зрения целей приговора. Он зачитал: как бы «отвратительны и ужасны» ни были эти ранние преступления, обвинение не доказало, что они совершались «во исполнение или в связи с агрессивной войной»[1362].

К концу дня публика стала терять терпение[1363]. Около 4 часов дня судьи наконец перешли к первой части вердикта: к установлению вины организаций. Теперь пришла очередь Волчкова взять микрофон. Не выдавая своих эмоций, он подробно изложил введенные Трибуналом (тоже вопреки желаниям советских судей) правила, которые ограничивали круг виновных. Затем он огласил решения Трибунала. Руководящий состав НСДАП, СС, гестапо и СД были признаны «преступными». Но им вменили в вину только преступления, совершенные после начала войны. Лица, вышедшие из этих организаций до 1 сентября 1939 года (дня вторжения Германии в Польшу), таким образом, освобождались от ответственности. Трибунал также исключил некоторых технических работников и подразделения, в том числе Тайную военно-полевую полицию гестапо и партийных руководителей низшего звена (блокляйтеров и целленляйтеров)[1364].

Волчкову пришлось огласить и решение Трибунала признать «невиновными» СА, Имперский кабинет, Генеральный штаб и Верховное командование. Это могло показаться жестокой шуткой над советскими судьями, учитывая, что Сталин требовал обвинительных вердиктов. Волчков зачитал: СА сыграла решающую роль в установлении «нацистского царства террора в Германии» и участвовала в «насилии против евреев». Но обвинение не доказало, что эта деятельность была связана с планированием или ведением войны. Имперский кабинет прекратил какое-либо осмысленное существование еще до войны и был достаточно мал, так что его членов можно судить индивидуально. Волчков также сослался на решение Трибунала (против которого горячо спорили советские судьи), что Генеральный штаб и Верховное командование не были «организацией» согласно определению Устава МВТ. Он объяснил: это не значит, что офицеры вермахта не виновны в преступлениях против мира, военных преступлениях и преступлениях против человечности, потому что многие из них участвовали или молчаливо соглашались с этими преступлениями[1365]. Но на армию не возлагается коллективная вина.

Самая ожидаемая часть приговора – вердикты против подсудимых – была отложена до утра. Когда суд сделал вечерний перерыв в заседаниях, Полевой и некоторые другие советские корреспонденты отправились в местный бар, где компания западных журналистов делала ставки на судьбу подсудимых: «Повешение? Расстрел? Пожизненное заключение? Оправдание?» Полевой позже вспоминал, как бармен записывает ставки, будто на бегах[1366].

Советская делегация не отдыхала. Поздно ночью члены комиссии Вышинского составили окончательную редакцию особого мнения Никитченко. В 2:10 ночи по московскому времени один советский дипломат (Энвер Мамедов) послал секретное сообщение заместителю министра иностранных дел Владимиру Деканозову: министр юстиции Николай Рычков и председатель Верховного суда СССР Иван Голяков утвердили особое мнение, и ожидалось, что глава Смерша Виктор Абакумов тоже даст положительную резолюцию. Деканозов передал эту новость Вышинскому в Париж по телефону. Вышинский добавил собственную одобрительную резолюцию, и документ немедленно переслали в Нюрнберг[1367].

* * *

Утром 1 октября Дворец юстиции снова был набит битком. В самый последний раз подсудимые заняли свои места на скамье, ожидая решения своей судьбы. Геринг озирался в темных очках с тенью ухмылки на губах; Гесс копался в стопке бумаг; Кейтель сидел с прямой спиной в своей военной форме, глядя прямо перед собой[1368]. Когда суд открыл заседание, Лоуренс объявил, что Трибунал начнет с оглашения вердиктов, а затем перейдет к наказаниям.