Судьба

– Как и я. Хотя, думаю, у меня есть преимущество, ведь я видела варианты будущего, где он и я действительно не встречались. Где его забрали у меня раньше. И где его память была стерта подчистую, а не просто изменена.

Акос вдруг осознал, что в основном она была не его матерью, а оракулом. Ею завладел токодар. Целиком и полностью. Сложно было не винить Сифу, хотя Акос понятия не имел, каково это – иметь такой навязчивый и постоянный дар, который менял представление о каждом моменте существования. Токодар Акоса был противоположным. Иногда он вообще о нем забывал.

– Не уходи, пожалуйста. – Сифа положила свою руку на руку сына.

– Что? Я не собирался…

И тут Айджа опустил тарелку рядом с Сифой. На ней был только фрукт. Акос помнил Айджу набивающим рот всем подряд – всем, что ему удавалось отыскать на кухне, и отрезающим еще два ломтика хлеба после того, как все уже отобедают. Многое изменилось. Сифа сжала ладонь.

– Сейчас мне понадобится твоя помощь, – сказала Сифа.

А затем ее глаза и глаза Айджи одновременно расфокусировались.

Вскоре они оба закричали.

18

АЙДЖА

Все еще странно не ощущать биения второго сердца, но мы приспосабливаемся. Во всяком случае, одному телу противостоять проще.

Тем не менее, когда мы просыпаемся посреди ночи в дыре огрианской стены, нас поглощает одиночество.

А когда мы видим его, этого Акоса, мы не можем понять, враг он или друг. Какие-то части нас смутно припоминают, как гонялись за ним по полям или смеялись за ужином. А другие видят его катализатором проблемы – фактором непредсказуемости плана, который должен оставаться предсказуемым.

Он привел нас к гибели, вдохновив Кайру на предательство, посодействовав ее побегу и перетащив ее на сторону заговорщиков и диссидентов. Акос сделал это ради нас, но при этом нас уничтожил. Это две противоборствующие силы. Напряжение растет. Две истории, два имени, два сознания. «Мы» постепенно превращается в «я».

Мы наблюдаем за ним. Его рука накрыта рукою оракула. Перед нами стоит тарелка с фруктом, чтобы мы могли утолить голод. И тут происходит это.

Внезапно мы ощущаем рывок, словно крючок зацепился за наше ребро и тянет неумолимо. Но оттягивают не грудную клетку этого тела, а наше совокупное существо – Айджу и Ризека, шотета и тувенца – целиком.

И вот мы – корабль. Не скромный транспортник или пассажирский поплавок, а военное судно – длинное и узкое, с гладким дном и верхом, но бока его грубые, как скалистые склоны. Мы опускаемся сквозь плотный слой облаков – белых, холодных и парообразных. Когда мы прорываемся сквозь облачный слой, нам открывается вид на землю, большая часть которой блеклая. Вдали безупречно белый переходит в бежевый, золотой и коричневый, ведь вдоль экватора теплее.

Мы уже не корабль. Мы – маленький ребенок. Мы стоим у края черепичной крыши. Мы зовем отца, пока мрачный объект снижается, накрывая весь город тенью. Одна часть нас узнает город контрастов Воа.

– Это побывочный корабль? – спрашиваем мы у отца, когда он подходит и становится рядом.

– Нет, – отвечает он.

И мы снова исчезаем.

Больше мы не ребенок. Теперь мы – подсобный рабочий в комбинезоне с залатанными коленками. Обе наши руки утоплены в приборной панели, а в зубах, с правой стороны, зажат гаечный ключ. Давление в брюхе и бедрах говорит о том, что мы свисаем с крепления выше, на металлическом пласте. Мы на побывочном корабле. Часть нас услужливо предлагает помощь в починке.

Нас накрывает тенью, и мы откидываем голову, чтобы посмотреть на гладкое дно корабля. Там написано его имя на незнакомом языке. Мы знаем, что судно не шотетское.

Мы – женщина. Наша шея туго замотана шарфом до самого подбородка. Мы бежим к побывочному кораблю, сжимая руку ребенка. Через одно плечо перекинут тяжелый мешок с одеждой. Он мягкий, но угол книги врезается в наш бок при каждом шаге.

– Скорей! – умоляем мы ребенка. – На побывочном корабле мы будем в безопасности. Скорей!

Мы – молодая женщина с экраном на руке. Стоим у входа на погрузочную платформу, пока толпа людей борется за возможность попасть на корабль. Нам приходится держаться за страховочную ручку на стене, потому что народ валит, прет и толкается. Мы кричим молодому человеку позади нас:

– Сколько уже эвакуировано?

– Несколько сотен! – выкрикивает в ответ парень.

Мы видим громоздкий мрачный корабль. Несколько люков, установленных снизу, раскрываются, а огромная металлическая заслонка, расположенная над нами, сдвигается в сторону. Судно нависло прямо над побывочным кораблем, который приземлился на Металлическом острове – через море от Воа, где мы могли починить и усовершенствовать его перед следующей Побывкой.

– Они разворачивают корабль? – спрашиваем мы, хотя знаем, что у человека позади нет ответа.

Что-то вываливается из прямоугольного проема – что-то большое, тяжелое и сверкающее на солнце.

Затем следует вспышка яркого, ослепительного света.