Судьба

Цисами сама не знала, чего ожидать. Она понимала, что злится, и злилась от того, что понимает это. Мелюзгу она прямо-таки ненавидела. Знатную мелюзгу – тем более. Избалованные сопляки – все равно что глупые, необученные собаки, которые безнаказанно гадят по углам. Честно говоря, Цисами терпеть не могла детей с тех пор, как сама была маленькой, – задолго до того, как Союз забрал ее у родных и запихнул в тренировочную школу. По крайней мере, так ей казалось. Она почти ничего не помнила.

Из-за двери показалась первая девочка. Она выглядела именно так, как положено богатой соплячке, – длинное шелковое платье с просторными рукавами, накрашенное личико, пухлый животик, мягкие как бархат пальчики. Большие круглые глаза и невинная улыбка были даже красивы. Девчонка что-то держала за спиной. Наверное, какую-то гадость.

– Акийя, – сказала нянька. – Это Кики. Сегодня она будет играть с вами и вашей сестрой. По личной просьбе.

– Что? – переспросила Цисами. – По чьей просьбе?

Девочка подошла к Цисами и обратилась к ней как к ровне:

– Здравствуй.

Она вынула из-за спины ручку в розовой перчатке и протянула Цисами ярко-желтый цветок на длинном стебле.

Цисами этого не ожидала и приняла подарок.

– Хм… спасибо.

Девочка вдруг хихикнула и бросилась бегом обратно в пагоду. Нянька пожала плечами.

– Акийя застенчива и коварна.

И добавила:

– А цветок ядовитый.

Цисами немедленно бросила его и нахмурилась.

– Значит, так?

Следующей показалась Акиана. Она выглядела точь-в-точь как Акийя – такие же глаза, вздернутый носик, поджатые губы. Но если первая сестра, с ее скромной улыбкой и вежливым поведением, источала сладость, то Акиана хмурилась. Она держала в руке нечто вроде тупого жестяного ножа. Многих знатных детишек начинали учить боевым искусствам в этом возрасте. Девочке, вероятно, впервые дали оружие. В любом случае ребенок не сумеет проткнуть кожу, все равно чем.

Акиана наставила нож на Цисами и топнула ногой.

– Это мой дворец, ты, мерзкая желтозубая тварь! Я, воинственная принцесса зеленой пагоды, изрежу тебя на кусочки и скормлю своей кошке!

– Акиана такая бойкая, – сказала нянька. – Ты будешь делать все, что захочется маленьким госпожам, пока они не пойдут спать. В случае крайней необходимости позвони в колокол. Следи, чтобы дети не пострадали. Их безопасность стоит твоей жизни. Поняла?

Цисами кивнула. Оставшись одна, она осторожно приблизилась к пагоде и заглянула внутрь – и тут же воинственная принцесса ткнула ее в бедро.

– Ах ты мерзкий поросенок, – прорычала Цисами, потом вспомнила свое место и быстро закрыла рот, но было уже поздно.

Девочки смотрели на Цисами разинув рот. Вероятно, впервые в жизни на них кто-то повысил голос.

– Я прошу прощения, госпожи. Пожалуйста, не гневайтесь на меня. – И Цисами бросилась к ногам двух четырехлеток.

Такого унижения она еще не переживала.

Девочки захихикали. Акиана взревела и снова бросилась на Цисами. Некоторое время та поиграла с Акианой, поворачивая ее в разные стороны безболезненными шлепками, а затем опрокинула соплячку носом в землю.

– Ой!

Но, к ее удивлению, девчонка не расплакалась. Она вскочила и опять накинулась на врага. Та почувствовала некоторое расположение к Акиане.

Акийя тем временем уцепилась за левую ногу Цисами и просто ездила на ней верхом. То и дело она пыталась воткнуть компаньонке длинное гусиное перо в подмышку – в «щекоталку», как она выражалась.

До вечера Цисами возилась с двумя маленькими чудовищами; день выдался утомительный, но, как ни странно, не худший. Впрочем, оказалось, что маленький ребенок все-таки может проткнуть кожу тупым ножом, если хорошенько постарается.

Глава 23. Солнце под Лагуной

За палаткой Сали, пробиваясь сквозь свист ветра, мелодично зазвонили гонги. Она осталась сидеть неподвижно, скрестив ноги, закрыв глаза и положив руки на колени ладонями вверх. Указательный палец левой руки замкнулся в кольцо с большим пальцем, на правой руке то же самое сделал средний палец.

Сбоку что-то зашуршало.

– Сядь, – велела она.

– Тебя вызывают, – сказал Хампа.

Вообще-то предполагалось, что ученик тоже медитирует.

– Оставайся здесь.

Капитан «Ханы» придумал для Сали особый сигнал, которым мог ее вызывать. Поначалу Сали оскорбилась. Она не собачка, чтобы прибегать по свистку. К концу первого дня на борту «Ханы» она уже была рада, что ей назначили сигнал, и потребовала, чтобы капитан сделал то же для Хампы и Даэвона. Тот отказался. Прибегать по свистку полагалось только Сали. Видимо, это считалось большой честью.

Хампа (которому никак не давалась медитация) дотошно следовал правилам и обладал острым чувством справедливости. Сали подумала: эти благородные черты, вероятно, когда-нибудь его погубят. А может быть, она стала слишком язвительна с возрастом. Некогда она тоже честолюбиво мечтала о высоком. Но военный искусник неизбежно становится циником.

Гонг зазвучал опять. Хампа заерзал. Он нервничал, если нарушались правила. Любовь к порядку – хорошая черта… для трехлетнего ребенка. А Броски Гадюки часто действовали на грани допустимого.