Судьба дворцового гренадера

На пороге Предцерковной столкнулся с гренадерами, бежавшими из казармы, и задержал шестерых, которым приказал вынимать большие портреты, для чего приспособили вторую лестницу. Вынутые относили в конец галереи, к Предцерковной. Старшим тут назначил Крылова, а сам вернулся к Етгорду, стал принимать портреты, которые тот проворно снимал из верхних рядов.

- А не спутают потом, который кто? - спросил латыш.

- Разберут, если вынесем, а коль оставим, то сгорят и с именами. Давай, давай, Егорушка, не сомневайся...

Набежали еще гренадеры, которых поставил вынимать из рам портреты нижних рядов. За ними пришел полковник Качмарев.

- Кто велел галерею разбирать? - спросил он.

- Я, господин полковник, - отозвался Иванов. - В Петровской ротонда за портретом деревянная, как раз сюда прилегает, - он указал на угол галереи. - Вот-вот пламя пробьется.

И, подтверждая его слова, из-за балдахина над опустевшей рамой портрета царя Александра показались струйки дыма.

- Ну, хорошо, что распорядился, - похвалил Качмарев. - Я еще тебе людей подбавлю... А вы, братцы, легко портреты берите, глядите, чтоб не задеть, не царапнуть.

Полковник пошел было прочь, но Иванов догнал его:

- Егор Григорьевич! Как тушение идет? Неужто воды с чердака на заливку мало?

- Хватило бы с лихвой, да кранов всего четыре в суседстве - все равно, что плевками костер тушить, - отвечал Качмарев, моргая слезящимися глазами. - Слыхать, будто на чердаки уж огонь прошел, на стропила смоленые, что сто лет стоят. Где ж их залить, ежели корень пожара упущен?

- А я еще дежурных в собственных комнатах не сменил, - вспомнил Иванов.

- Ладно, я сейчас побываю. За счастье сочтут там стоять.

Качмарев кивнул и потрусил в сторону Предцерковной.

Подернутые дымом стены галереи стали похожи на пчелиные соты. Вся половина, в которой недавно красовались три всадника, чернела рядами опустевших рам. Уже вынуты портреты Кутузова и Константина, так же как окружавших их генералов. Етгорд с подручными передвинул лестницу к портрету Барклая. Иванов сделал то же, чтобы добраться до Веллингтона... Ох, как надо спешить! Дым валил все гуще, уже застлал бархатный балдахин, ест глаза, перехватывает дыхание.

Откуда-то вывернулся Павлухин и забормотал:

Мы портреты вынимаем,

От пожара их спасаем,

Но дозвольте вопросить,

Нам куда их выносить,

Чтоб бегущего сапог

Их стоптать никак не мог?..

- И не знаю, Савелий, - ответил унтер, представляя, какая суета сейчас на Комендантском. - Пробегись-ка до двери Аполлонова. Упреди тамошний пост, что сейчас понесем.

Он вновь взялся было за ступеньки лестницы перед Веллингтоном, когда из Предцерковной показался царь во главе толпы офицеров и солдат Преображенского полка.

"Наконец-то соседей кликнули", - подумал унтер, вытягиваясь перед императором.

- Вольно! Продолжать работу! Сейчас к вам вернусь! - крикнул Николай и прошел в Гербовый зал.

Иванов едва успел отереть платком потное лицо и особенно слезившийся правый глаз, когда царь снова показался в дверях и, остановясь около унтера, спросил:

- Куда носить собираетесь?

- Полагал, ваше императорское величество, чтобы толчеи на лестнице избечь, через Аполлонов зал в Эрмитажную галерею вынесть.

- Что ж, дело. Спасибо за догадку. Однако торопитесь.

Я сейчас прикажу обе двери в Эрмитаж кирпичом закладывать и переход из Половины прусского короля разрушить. Но пока кирпич понесут, пока состав разводят... Возьми преображенцев моим именем сколько надо на помощь. Да только бережно, ребята, бережно...

Царь ушел, как всегда прямой, на вид спокойный, с театральным биноклем в руке, кажись, один из всех здесь не ускоривший шага, а Иванов кликнул два десятка преображенцев и снарядил первый "поход" - каждому дал по два портрета под каждую руку. Большие оставил на второй раз, когда увидит, куда ставить в Эрмитаже.

В Георгиевском было светло из окон, выходивших на флигель-адъютантскую и соседние с нею комнаты канцелярии министра двора, за которыми полыхало пламя. Навстречу бежал Павлухин.

- Куда несете? Не пущает! - закричал он. - Как уговаривал дурака, а не пущает.

- Разве не наш там стоит? - спросил Иванов.

- То и дело, что лакей, белесая харя. Не велено, говорит, никого пущать и дверь наглухо замкнул. Хотел его по уху, да увернулся.

- Откроет государевым именем. Сам велел туда несть! - сказал Иванов. А ты беги в галерею, помогай там да большие портреты хоть сюда, в Георгиевский, пока переправь.

Красного дерева высокая глухая дверь, ведшая в Эрмитажную галерею, была закрыта. Иванов повертел золоченую ручкущеколду - не отворилась, заперта на ключ. Ударил несколько раз кулаком - никакого ответа. Вспомнил, что здесь две глухие двери, одна за другой на толщину стены. Видно, заперты обе, сколько ни стучи, не отворят... Что за "белесая харя"? Неужто Мурашкин?.. Но что делать? Надо скорей решаться. Тут, ъ Аполлоновом зале, как в мышеловке. И сам не выпрыгнешь и портреты загубишь. Значит, надо назад бегом и через Комендантскую лестницу. Но там из фрейлинских квартир, с чердаков, из церкви, из Статс-дамской, из комнат прусского короля мебель и всё прочее тащат...