Судьба — это мы

«Дорогая Мариэтта Сергеевна!

Прошлой весной в своем письме Вы сделали ряд замечаний по моим стихам и дали мне несколько ценных советов.

В дальнейшей работе над стихами я старалась как можно лучше и полнее воспользоваться Вашими указаниями: разнообразила тематику, старалась показать местный колорит, рассказать о своем крае и т. д. Самой мне трудно судить о том, насколько мне это удается, и я очень прошу Вас, дорогая Мариэтта Сергеевна, просмотреть хотя бы несколько новых моих стихов и высказать о них свое мнение, которое будет для меня очень авторитетно.

Пишу я сейчас довольно много, а главное, систематически.

Вы правы, когда говорили, что непрерывность в работе очень положительно сказывается на результатах. О качестве стихов говорить пока не имею оснований, но количество их значительно выросло.

Вчера видела заведующую магнитогорской библиотекой. Она мне рассказала, что, будучи в Москве, видела Вас. Очень рада, что Вы чувствуете себя хорошо и бодро. Были ли Вы нынче в Коктебеле? У меня сохранилась о нем самая светлая память. Но быть там вряд ли придется — врачи не разрешат. Впрочем, я к ним совсем перестала обращаться.

Мариэтта Сергеевна, посоветуйте мне, куда и к кому следует обратиться в отношении поездки на курсы-конференцию, о которой так много пишет «Литературная газета». Наша местная литературная организация в этом направлении ничего не может сделать. А мне так хотелось бы принять участие в работе творческой конференции, побыть на семинарах у крупных писателей и поэтов. Извините, что я причиняю Вам беспокойство и отнимаю дорогое время, но, право, мне больше не к кому обратиться.

С приветом глубоко Вас уважающая

Людмила Татьяничева».

К письму приложены стихи «Магнитогорский ветер», «Весна», «Унылый нрав? Какая клевета!», «Красивыми возлюбленных зовут…», «Детство». Эти стихи, помеченные ноябрем 1940 года, вскоре подвергнутся основательной творческой переработке. Несомненно, она сделана под влиянием хирургически точных замечаний литературного наставника — М. С. Шагинян.

У каждого поэта — свой предел высоты, свой обзор жизненных пространств, своя траектория и дистанция полета. Но каждый проходит свой путь, у каждого на этом пути свои шипы, свои тернии, свои звезды.

На судьбу и мироощущение поэта, как омывающие грозы, как закаливающие горны высокого огня, конечно же, более всего влияют поворотные моменты истории, решающие этапы народных судеб.

Для Татьяничевой тем рубежом, перешагнуть который в старом качестве она уже не могла, явилась война. Всей душой, всей цельной, устремленной натурой она в эти годы общенародного испытания вдруг осознала могучую силу слова, невозможность для себя тратить его, как прежде, торопливо, всуе. В июле 1941 года Людмила Татьяничева вступила в партию.

Оружием слова она, молодой коммунист, должна служить Родине там, куда направит ее партия.

Есть среди стихов той поры становления несколько удивительно точных по своей немногословной образной силе стихотворений: «Письмо» (1942), «В твоих косах степной ковыль», «Город Н.», «Ярославна» (1943), «Когда войдешь ты в комнату мою…» (1944). Не случайно их поэтесса включила в двухтомник избранных стихов (1976).

Вот стихотворение «Город Н.». Оно начинается едва ли не с пейзажной зарисовки. Спокойно, умиротворенно, суховато: