Судьба гнева и пламени

– Многие в Илоре хотят союза между нами. Когда они увидят тебя со мной, наше единение, это быстро посеет сомнения в их умах, и вскоре они станут думать так, как мы этого хотим. Кроме того, даже если кто-то из них нападет на тебя, отчего тебя это беспокоит? Разве ты просто не воскреснешь из мертвых?

Я фыркаю над его неудачной попыткой пошутить.

– Я бы предпочла не проверять эту теорию.

Потому что – если уж честно – я не уверена, что теория правдива. Софи была абсолютно непреклонна, когда сказала, что если илорианцы узнают, кто я на самом деле, то сразу же убьют меня. Так что, вероятно, моя смерть все-таки возможна.

Лошадь галопом несется вперед, и при каждом толчке я ощущаю тело Зандера рядом с собой, но изо всех сил стараюсь сосредоточиться на том, что происходит впереди. Мы уверенным темпом сокращаем прямой путь по улице, люди расступаются перед лошадьми.

Меня переполняют чувства, когда я слышу эти крики и хлопки, улавливаю смесь ароматов свежеиспеченного хлеба, рыбы, кожи и немытых тел. Я непреднамеренно прижимаюсь к Зандеру, чтобы ощутить себя в безопасности. Люди машут шляпками, взывая к своему королю со всех сторон, и время от времени я различаю мое имя, к которому иногда прибавляют слово «королева». Я вспоминаю, как Элисэф рассказывал о принцессе, которая постоянно улыбалась рядом с Зандером, и растягиваю губы в жалком подобии улыбки, кажущейся ненастоящей.

По мере приближения к воде пейзаж и настроение жителей меняется. Те здания, что ближе к рыночной площади, были двух- и трехэтажными, украшенными ставнями и причудливыми решетками на окнах, а здесь дома совсем другие: они выстроились слева, у воды, – простые, обшарпанные одноэтажные лачуги, не выделяющиеся ничем, кроме хорошего вида на океан.

Справа – высокая каменная стена, разделяющая две стороны одного города. Люди здесь гораздо более старшего возраста, их одежда потрепана, обветренные лица и жилистые тела говорят о признаках лишений. В воздухе пахнет гнилью, сыростью, сточными водами и грязью.

Мне не требуется вспоминать свой немалый опыт, чтобы понять – это бедный район Цирилеи.

– Здесь. – Зандер тянется вниз, зарываясь под слоями моих юбок и доставая бархатную сумку, привязанную к седлу, а затем кладет ее передо мной – содержимое побрякивает со знакомым звуком. Зандер легонько расстегивает пряжку одной рукой и говорит: – Брось.

Я лезу в сумку и беру горсть золотых монет, поражаясь их весу и размеру.

– Бросить монеты?

– Да, людям.

Я смотрю на шаткое крыльцо впереди. Пожилая пара стоит в дверях своей лачуги, мужчина сгорбился над деревянной тростью, женщина прикрывает глаза от яркого солнца обрюзгшими руками.

– Разве мы не должны остановиться?

Как эти люди заберут деньги, когда они еле стоят?

– Еще недавно ты боялась покушения, а теперь хочешь прогуляться по трущобам пешком с горстью монет? – издевается Зандер.

– А что? Здесь опасно?

В этом районе не может быть хуже, чем в тех приютах, где я оказалась в первые дни пребывания на улице. До того, как подружилась с тамошними людьми и научилась ориентироваться в городе. Во многих из тех мест было намного опаснее, чем просто спать на скамейке в парке.

– Только не когда я рядом с тобой.

Взгляд пожилого мужчины полон отчаяния. Он смотрит на бархатный мешочек в моей руке, терпеливо ожидая подачки. Рядом стоит молодой, более проворный мужчина и внимательно следит за ситуацией. Приспособленец. Я знаю таких людей: он собирается забрать все, что не успеет пожилая пара.

– Тогда будь рядом. Это ведь люди, а не стая гусей. Я не собираюсь бросать им монеты, как будто это хлебные крошки. Помоги мне слезть с лошади. – Я оборачиваюсь и, смягчив голос, добавляю: – Пожалуйста.

Зандер довольно долго всматривается в мое лицо пронзительным взглядом, а затем командует:

– Стоять!

Лошади останавливаются.

– Элисэф, возьми поводья. – Зандер соскальзывает с седла и уверенно приземляется на каменную дорожку. – Итак?

С гораздо меньшим изяществом я хватаю мешочек с монетами и, держась за крепкую шею лошади, перебрасываю ногу. Сильные руки хватают меня за бедра и опускают на землю, словно я ничего не вешу. Зандер не спешит сразу отпускать меня. Вместо этого он наклоняется, чтобы прошептать:

– Если это уловка, чтобы сбежать…

– Да, да… голову с плеч.

Хотя я не уверена, что на площади для казни имеется гильотина.

Король делает резкий вдох, его хватка на моем теле сжимается, но боли не причиняет.

– Тебе нравится испытывать меня.

Вполне вероятно, а это значит, что мой страх перед ним ослабевает. Не знаю, хорошо это или плохо.

– Прости, ты сказал мне говорить свободно. Ты бы предпочел, чтобы я прикусила язык и улыбнулась, как безмозглая дурочка?

– На глазах у других это было бы идеально.

Я смотрю через плечо, чуть задирая голову вверх, на его красивое, хоть и суровое лицо, и улыбаюсь ему самой широкой, самой фальшивой улыбкой, на какую только способна.

– Лучше?

Со сдавленным звуком он отпускает меня только для того, чтобы положить руку мне на поясницу. Я уговариваю себя расслабиться под его прикосновением, и мы вместе идем вперед.

Боз заметно напрягается.