Судьба гнева и пламени

В глазах Зандера мелькает удивление. Клянусь, иногда мне кажется, что он может читать мои мысли. Но если бы мог, он бы узнал мой секрет.

– Ваше Высочество, – шепчет Элисэф позади меня, и я понимаю, что слишком долго открыто смотрела на Зандера.

Мы играем роль, напоминаю я себе, а щеки полыхают. И, судя по нарастающему гулу хихиканья и перешептываний, все сработало. Они считают меня дурочкой, поэтому, полагаю, дело сделано.

Высоко подняв голову, я разворачиваюсь и прохожу мимо Элисэфа, поджидающего меня, чтобы выйти следом. Я ощущаю себе намного легче, чем до того, как вошла в этот зал, что даже странно. Может, это из-за того, что атмосфера в зале стала немного светлее, а лица, смотрящие на меня, теперь выражают скорее любопытство, чем враждебность.

Но не все лица.

Я замечаю женщину с королевских земель, с угольно-черными глазами, в которых плещется весьма ощутимая ненависть. Даже сейчас ее челюсть твердо сжата, когда она смотрит, как я прохожу мимо. Внимание женщины переключается на мое кольцо или волшебные оковы, я не уверена. Мне нужно выяснить, кто она.

В тот момент, когда двери за мной закрываются, я тяжело вздыхаю.

– Черт возьми, я так рада, что все закончилось.

Элисэф странно хмурится.

– Боюсь, это только начало, Ваше Высочество.

16

– Будет ли вам сегодня еще что-то нужно? – спрашивает Коррин с порога моей террасы, в ее голосе отсутствует обычная язвительность.

Я прерываю свой ночной ритуал, привычно следя за развратниками, и оглядываюсь на нее. У нее темные круги под глазами, словно она весь день была на ногах, подготавливая для меня все, что мне могло бы понадобиться, в дополнение к своим обычным обязанностям в замке. Для меня, женщины, ставшей причиной смерти ее любимой королевы.

Однажды, разговаривая с Вэнделин, я пошутила, мол, Коррин как-нибудь отравит мою еду. Теперь, когда я знаю о ней чуть больше, мне не верится, что она не стала этого делать.

– Нет, я в порядке. – Я колеблюсь. – Спасибо. За все, что ты делала для меня до сих пор.

Ее рот на мгновение в удивлении открывается.

– Я делаю только то, что от меня требуется.

Я очень сомневаюсь, будто Зандер потребовал от нее, чтобы она отправилась в порт и принесла тот виноград, и даже если бы он это попросил, то не для своей пленницы. Но, думаю, Коррин никогда не признается в своей спонтанной доброжелательности. Вероятно, она считает, что проявить ко мне какую-либо доброту, означает предательство памяти матери Зандера. Будь я на ее месте, то непременно чувствовала бы вину.

– Неважно, все равно спасибо. Я знаю, для тебя это нелегко.

– Да, ну… – Она поджимает губы. – Наверное, и вам нелегко не помнить, кто вы такая.

– И все же, чем больше я узнаю о ней, тем больше я ее презираю.

Коррин хмыкает.

– Ее Величество говорила, мол, ваш язык похож на змеиный, а изо рта льется песнь, что у сирены. Она беспокоилась, что ее сын не сможет думать, как король, пока вы рядом. Он был слишком занят, гоняясь за вами, как опоенный.

Ее взгляд скользит по розовому халату и ночной сорочке, которые я нашла в шкафу. Подол халата достигает пола, кружевная отделка по краям создает тонкий акцент, который уравновешивает прозрачные тюлевые рукава и объемные завязки с поясом в центре. Шелковистая ночная сорочка под ним тонкая, но провокационная – больше соответствует тому, что я могла бы выбрать для себя, если бы делала покупки дома в Нью-Йорке.

Я готовлюсь к ее насмешливому замечанию – без сомнения, что-нибудь насчет того, что я прогуливаюсь в нижнем белье, – но она говорит только:

– Не торчите здесь всю ночь. Вы должны пораньше встретиться со жрицей в святилище.

Я издаю стон.

– Важно, чтобы вы понимали их обычаи, если хотите выжить среди этих… – Ее губы сжимаются в тонкую линию. – При дворе.

Я улавливаю намек на враждебность, но это Коррин – враждебность пронизывает большинство ее слов.

– Знаю. Просто воспоминания о том месте не слишком приятные.

Ее лицо слегка смягчается, взгляд скользит по моему плечу.

– Я разбужу вас утром, если вы еще будете спать. Ваше Высочество. – Она делает реверанс и поворачивается, чтобы уйти.

– Кажется, сегодня в тронном зале я выглядела не как простолюдинка.

– Я слышала, что ваше выступление было образцовым и даже достойным. Не за что, – кричит она через плечо, уходя.

Я улыбаюсь, разворачиваясь, чтобы взглянуть на вид. Он тот же самый, только с другого ракурса, нежели тот, с которым я проснулась сегодня утром. Технически я все еще заключенная, не могу приходить и уходить, когда заблагорассудится, однако это гораздо более удобная маскировка. Мои глаза скользят к темному крылу замка, где раньше была моя тюрьма. Что они станут делать с этими покоями теперь, когда я их освободила?

Селят ли они в них гостей так же охотно, как заключенных?