Судьба и другие аттракционы (сборник)

– А вы тогда еще завидовали мне насчет свободы, – улыбнулся Ветфельд.

– Получается, каждый из нас ехал сюда за чем-то самым важным, сокровенным, пусть даже понимая, что нам не дано, не положено, – говорит Лидия, – а теперь вот радуемся, что высвободились, вывернулись из-под благодеяния, чуда, из-под всей этой казуистики милосердия сверхцивилизации.

– Свобода оказалась важнее невозможного и недостижимого? – удивился Ветфельд. – А мне всегда казалось, что свобода в недостижимом, из недостижимого… как странно.

– Просто мы переоценивали себя, – попыталась успокоить его Лидия, – себя и саму реальность.

– Что-то протестует против этого, Лидия. Пусть вы предлагаете свободу… Но это же свобода от того, что глубже тебя?

– Получилось, что так – кивнула Лидия. – Кто ж знал.

– Вы предлагаете еще и покой.

– Я не думала об этом, – удивилась Лидия, – но кажется, вы правы.

– А я и ехал сюда за покоем, как я теперь понимаю, а обрел… – Ветфельд замолчал. – Вы же, Лидия, как мне кажется, хотели стать такой, у которой может быть то самое желание, которой оно причитается. И еще вы хотели драйва. Извините, – смутился Ветфельд.

– Всё нормально, – сказала Лидия.

– Я понимаю… вы превзошли то, чего не достигли, до чего не доросли, превзошли самой своей свободой от него… Но что-то всё же не то в этом. Не то.

– Вы пытаетесь отрефлексировать, так сказать, проанатомировать свободу, Курт. А надо просто быть свободным, понимаете? Не сочтите за пафос, конечно.

– Но что ж это! Из нас троих несчастен и опустошен тот единственный, кто получил такое, на что человек вообще не вправе рассчитывать.

– Вы считаете, что Арбов сломлен?

– Он сумеет… тот опыт невозможного , что он получил здесь, не может просто так раствориться, кануть, – жестикулировал Ветфельд.

– Неужели свобода и в самом деле оказалась важнее счастья, судьбы или же мы притворяемся только?

– Мы боимся самообольщения.

– Что свобода для нас: некая школьная истина, чуть позже, какая-то может слишком уж общая жажда свободы… Для одних из нас она даже какая-то компенсация нашей бездарности, дескать, «зато свободен», для других способ быть , недоступный, как правило, но главное, что он есть. Так ведь, Курт?

– Но эта ваша свобода от глубины – на самом деле она вместо … вы это понимаете?

– Я просто вдруг стала реально смотреть на вещи. Поздновато, правда? Но всё же лучше, чем никогда. Реальная свобода для реальных, непридуманных нас.

– Обманывать себя посредством свободы? Нет, Лидия, кажется, можно лишь обмануть свободу – свою свободу! Но свобода немыслима вне истины.

– Вы так уверены? – глянула на него Лидия.

– Вы тоже это знаете. – Ветфельд смутился под этим её взглядом. Вы же спросили, не обольщаемся ли мы насчет свободы.

– Я спросила совсем другое, – сказала Лидия.

– Эта изначальность вашей интуиции, – только в истине, в подлинности мы можем быть свободными, иначе какая это свобода.

– Хорошо, – кивнула Лидия. – Я запомню это ваше… ваши слова.

– Вы так странно смотрите на меня сейчас?

– Это так… показалось.