Судьба и грехи России

    Если  мы в эмиграции —  и поскольку наши братья в  России — преодолеем в себе эти слабости, эти болезни роста, то главное дело русского национального возрождения  уже сделано. Ибо жизненность и крепость русского религиозного возрождения русской Церкви не подлежит сомнению. В ней, в русской Церкви, давно живое средоточие нашей национальной работы, источник вдохновляющих  ее  сил. Но нужно помнить, что для этой работы необходима  сложная, опосредственная трансмиссия этих духовных сил, что в деле национального возрождения участвуют: Цер-

==183

ковь, культура, государство. И здесь я останавливался преимущественно  на втором члене, наиболее угрожаемом и наиболее сложном, связующем  действие сил духовных с механизмом  социальных необходимостей.

    На вопрос, поставленный в заглавии настоящей статьи: «Будет ли существовать Россия?», я не могу ответить простым успокоительным: «Будет!» Я отвечаю: «Это зависит от нас. Буди! Буди!»

==184

К ВОПРОСУ О ПОЛОЖЕНИИ РУССКОЙ ЦЕРКВИ

    Молчание «Вестника» по одному из самых болезненных вопросов, которыми мучится сейчас русское православное общество — в России и за рубежом, — могло удивлять наших  читателей. Объяснение — в самой трудности темы, особенно в условиях нашей разобщенности от России. Эти трудности таковы, что даже в близком и тесном редакционном  кругу «Вестника» не могло быть достигнуто единомыслие.  Вот почему мы воздержались от редакционных статей по самым  злободневным вопросам, касающимся русской Церкви. И сейчас мы можем подойти к ним в порядке выражения не общего, а личного мнения. Не претендуя на исчерпывающее освещение  вопроса, мы лишь открываем обмен мнений в среде Движения.

1

    Спорным   и трудным для понимания  является, собственно, не положение, русской Церкви пред лицом государства, пред лицом врагов, но путь церковного водительства,  политика ее верховных иерархов. Правда, сама эта политика может уясниться лишь для того, кто отчетливо представляет себе всю сложность русской жизни. Здесь, в эмиграции, это не легко, это требует внимательного изучения  материалов, постоянного пересмотра предвзятых взглядов.  Трудно представить себе конкретно ту обстановку полулегальности, в которой живет Церковь. Храмы открыты, но  храмы взрываются динамитом. Епископы и священники в  торжественных облачениях совершают свое служение  у  алтаря, и они же тысячами ссылаются в Соловки и Сибирь  за это дозволенное законом, открыто совершаемое служение. Конституция и декреты объявляют свободу совести, но  открытое исповедание себя христианином для большинства означает потерю работы, голод, гражданскую смерть.

    Понять это трудно, но возможно. Даже в материалах,  публикуемых нашим   «Вестником» можно  найти краски для этой фантастической картины. Мы не будем к ней возвращаться. Подчеркнем лишь ее пестроту, смущающую и

==185

тревожную для совести, которая жаждет определенности. В одном отношении  эта пестрота нас, в отличие от большинства иностранцев, не может ввести в заблуждение. Мы знаем, что в России преследуют Церковь, христианство, религию вообще, что тысячи людей уже пролили свою кровь за Христа, что не будет преувеличением, а точным выражением действительности назвать тот режим, в котором живет русская Церковь, режимом гонений.

2.

   Всякий раз, когда в мире возобновляется гонение на Христа и Его Церковь, мысль возвращается ко временам первых мучеников, чтобы там искать уроков и назидания. Два факта проходят красной чертой сквозь трагическую и славную историю этих столетий: 1) Церковь не одобряет добровольного искания смерти, вызова гонителям, доносов на себя (в предведении человеческой слабости и возможного отступничества перед казнью); 2) Церковь очень строго и широко  толкует самое понятие отступничества. Отлучению  подлежат не только воскурившие фимиам перед идолом (статуей императора), но и лица, получившие за деньги ложное  удостоверение в этом акте, которого они не совершали (libellatici), и лица, выдавшие по требованию властей священные  книги (traditores). История говорит нам о том, что и в те героические времена пламенной веры отступничество в эпоху гонений бывало массовым явлением. Держалось стойко лишь меньшинство, бежавшее, укрывавшееся  или в тиши ожидавшее своего часа. И среди этого меньшинства мученичество было единичным, исключительным  явлением. Это объясняет общее благоговейное почитание мучеников  с самого момента их славной кончины, а часто даже и при жизни. С прекращением гонения  начинается возврат в Церковь падших и слабых, которые  принимаются через публичное покаяние.

    Русская Церковь дала Христу тысячи мучеников, особенно  в первые годы революции. Гонения воспламенили веру и ревность избранного меньшинства. Давно русская Церковь  не знала такого цветения святости, как в наши дни. Мы   все с любовью и надеждой взираем на чистую кровь  новых мучеников, это «семя Церкви», по слову древнего отца.