Судьба непринятой пройдет

Особенно если учитывать тот факт, что Анечке Истоминой девятнадцать, а Власу Антоновичу сорок пять, что он ее преподаватель и старше ее на двадцать шесть лет. И вообще-то у него имеется прекрасная семья: жена и двое взрослых детей. И что в советское время любая связь преподавателя со студенткой, даже легкий, невинный романти`к и «перестрел» откровенными взглядами вели к однозначному порицанию, обвинению в аморальном поведении, недостойном облика советского человека и преподавателя, а в результате – к отчислению студентки и лишению влюбленного препода права на преподавание, выгону того из института с «черной меткой».

Впрочем, когда такие «мелочи» волновали влюбленных студенток. Вот и Анечку, находившуюся отныне в состоянии полной гармонии с собой, с миром и своей жизнью, меньше всего интересовала столь несущественная ерунда, как разница в возрасте, возможное подвергание остракизму и изгнание со всех занимаемых должностей любимого ею мужчины и наличие у того семьи. Как и тот факт, что он вообще знать не знает и не подозревает ни о ней, ни о ее великих чувствах к нему.

Правда, последнее обстоятельство девушка достаточно быстро исправила. Буквально на следующей его лекции, вернее после нее, Анечка подошла к преподавателю, о чем-то оживленно беседовавшему с тремя ее однокурсниками, выждала момент, когда те получили ответы на все интересующие их вопросы и отошли от Власа Антоновича, а тот перевел на нее вопросительный взгляд, ожидая, что она спросит. Спрашивать ничего студентка не стала, а сказала:

– Меня зовут Аня. Анна Истомина. Запомните, пожалуйста, – и улыбнулась ему очень светлой, замечательной улыбкой, от которой на ее щечках появились легкие ямочки.

– Запомню, Анна Истомина, – пообещал Влас Антонович, улыбнувшись в ответ в своей привычной ироничной манере, и проводил девушку задумчивым взглядом, когда та отошла от него и направилась к выходу из аудитории.

Нет, не устоять было доценту Соболевскому против спокойной, неистеричной любви этой девочки, против ее глубокого чувства единения с ним и той самой внутренней гармонии и свободы, с которыми она теперь жила.

Она не делала ничего из того, что вытворяют обычно на всю голову влюбленные в своих преподавателей студентки, – не донимала и не преследовала его со своей любовью, не вздыхала картинно, не раздавала призывных авансов и не кокетничала, она даже не пересела на первый или второй ряд в аудитории, чтобы бомбардировать мужчину прямой наводкой своими томно-влюбленными взглядами.

Анечка не говорила и не намекала Власу Антоновичу о своих чувствах, но каким-то образом всегда оказывалась в первых рядах тех, кто подходил к нему после лекции задать вопросы. И одной из первых шла отвечать на его семинарах и уроках, каждый раз делая это с блеском, удивляя Соболевского глубоким знанием предмета.

И лишь на экзамене, после того как четко, без запинки ответила по билету и на все дополнительные вопросы, принимая из рук преподавателя зачетку с пятеркой по предмету, она мягко улыбнулась и тихо, так чтобы мог слышать только он, призналась:

– Вы наверняка уже догадались, Влас Антонович, что я вас люблю. Не пугайтесь, я не собираюсь преследовать вас, чего-то ждать и надеяться, что вы ответите мне взаимностью. Просто решила, что надо вам сказать.

Поднялась со стула и поблагодарила за оценку:

– Спасибо.

И вышла из аудитории, а Соболевский, уже не первый раз за время своего преподавания на этом потоке, проводил Анечку Истомину очень задумчивым, долгим взглядом.

Ни она, ни он больше не возвращались ни к обсуждению влюбленности Анны, ни даже к намеку на таковую несколько лет.

Лет! На минуточку. Не месяцев, а лет!

Дочитав свой курс и проведя все положенные часы практических занятий, приняв зачеты и экзамены, Соболевский иногда появлялся в институте, проводя лекции у старшего курса, и Анечка теперь его практически не видела. Но ровно до того момента, пока у потока, на котором она училась, не началась производственная практика, на которую Истомина, можно без усилий догадаться, записалась именно в ту больницу и в то отделение, которое возглавлял Влас Антонович. И надо заметить, что он подписал и утвердил ее кандидатуру в списках практикантов. Не вычеркнул.

Так и проходила Анечка ежегодную практику у него в отделении, и интернатуру там же, и, разумеется, ординатуру. И все эти годы Соболевский незаметно, ненавязчиво, исподволь помогал, обучал и направлял сначала студентку, потом молодого специалиста Истомину в освоении ею профессии, делился секретами и тонкостями диагностики, рассказывал о редких, нестандартных случаях, наставлял, оберегал и заботился как мог. И только спустя несколько лет с момента их знакомства, когда Анна поступила в ординатуру, первый раз случилась у них близость, во время совместного ночного дежурства.