Судьба непринятой пройдет

Не устоял доцент. И не перед ее напором, нет, а перед своими собственными чувствами, которые вынужден был сдерживать, скрывать, с которыми пытался совладать все эти годы. И в первую же их ночь Влас Антонович признался Анечке, что в тот момент, когда она подошла к нему, представилась и попросила запомнить ее имя и фамилию, он испытал сильнейшее потрясение, почувствовав поразительную теплую радость и странную убежденность, что она для него родная, желанная женщина, что она его Судьба. И испугался своего озарения.

Но, как бы они ни любили друг друга, какой бы восторг и трепет ни ощущали от одного взгляда, прикосновения друг к другу, даже от простого общения, соединиться и начать открыто жить совместно они не могли.

У Власа Антоновича уже имелась в наличии одна семья: жена и дети. И пусть дети уже выросли и его старший сын был ровесником Анны, а дочь всего лишь на четыре года младше той, но взять и что-то сейчас разрушить он не мог, даже ради самой Великой своей любви.

Не мог, и все. Потому что сын окончил лечфак мединститута и проходил ординатуру в Пироговке, дочь на четвертом курсе мединститута и жена, с которой они вместе со студенческой скамьи, с которой прожили тридцать лет, настоящий друг, боевой товарищ и родной, близкий человек, у которой сейчас сложный жизненный период.

Влас Антонович ничего не придумывал, не юлил и не отговаривался, как большинство возрастных мужиков, заимевших молоденьких любовниц, не ссылался на мнимую болезнь жены – нет, между Анечкой и Соболевским сразу же установились абсолютное доверие и честность по отношению друг к другу, и он открыто признавался ей, что не мыслит, не понимает, как может оставить семью, причинив жене такую боль и предав их всех.

Анечке по ее молодости и отсутствию жизненного опыта было сложно воспринять эти доводы, но она старалась понять Власа Антоновича, потому что любила и твердо знала, что он ее родной человек, и ей казалось, что этого вполне достаточно. Но однажды она поделилась своим секретом, своими великими чувствами с мамой, Кирой Львовной, приведя ту в полное смятение и ужасное расстройство. Начать с того, что избранник Анечки одногодка самой Киры Львовны, да еще и заведующий отделением, где дочь работает, да еще и глубоко, хронически женатый и семейный человек.

– Анечка, детка, – пыталась достучаться до разумности дочери Кира Львовна, – я понимаю, у тебя сильные чувства, любовь, затмевающая голос разума, но ты положишь жизнь на отношения с этим человеком и угробишь свою молодость, потеряв шанс на создание нормальных отношений. И главное, что все твои жертвы будут напрасны. Раз он не решился сейчас, когда испытывает настолько сильные чувства к тебе, как ты утверждаешь, уйти из семьи и жениться на тебе, то уже никогда и не женится. Сегодня у его жены сложный период, а детям надо помочь с учебой и не нервировать их настолько страшными переменами, потом у жены начнется тяжелый климакс, а у детей жены-мужья-внуки, и снова их нельзя будет нервировать и расстраивать. И так до гробовой доски либо его самого, либо жены, и то не факт, что вдовство позволит твоему Соболевскому жениться на тебе.

– Ну, что поделаешь, – вздыхала и пожимала плечиками Анечка, примирительно улыбаясь маме, – если вот такая любовь мне выпала.

– Да послать подальше эту любовь и перевестись в другую больницу. Да, будет тяжело, будет больно, но перетерпеть, пережить этот момент, а там встретишь другого человека, – подсказывала решительно настроенная Кира Львовна наилучший выход с ее точки зрения.

– Да толку-то, мам, в других мужчинах. Не поможет этот метод. Для меня есть только Влас Антонович.

– Знаешь, детка, – тяжко вздохнула Кира Львовна, знавшая свою дочь достаточно хорошо, чтобы понимать всю бесполезность дальнейших уговоров и увещеваний: при всей своей женской нежности и мягкости внутренний стержень Анечки был вылит из стали, и если уж она убедила себя в чем-то… – Я не стану тебя отговаривать и не буду предпринимать никаких мер, чтобы оградить тебя от этого мужчины. Хотя и могла бы сделать некоторые шаги в этом направлении и сильно попортить жизнь твоему престарелому принцу. Ты взрослый человек, врач и вольна поступать так, как считаешь нужным. Воспрепятствовать тебе гробить собственную жизнь никто не в состоянии. Только поверь моему жизненному опыту: к сожалению, в большинстве своем с возрастом мужчины редко становятся мудрыми, чаще назидательными занудами, с целым букетом ненормальных комплексов и непростых болезней. Остается только надеяться, что твой Соболевский будет не из их числа. Как сказал Даниил Гранин: «Жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным». Я очень не хочу, чтобы ты страдала и была несчастна, детка.

– В том-то и дело, мамочка, что я счастлива, – уверила ее Анечка, обняла, поцеловала маму в щечку, прижалась к ней и убежденно повторила: – Я очень счастлива.

– Ну, ну, – похлопала ее по руке мама, – дай-то Бог.

Пессимистичные прогнозы Киры Львовны не оправдались, и Бог таки дал Анне ее долгожданное счастье.