Судьба протягивает руку

В Школе-студии МХАТ от нас требовали следовать заветам Станиславского, добивались, чтобы мы знали о своей роли всё, и мы послушно, прежде чем выйти на сцену, додумывали биографию героя: кто он, где вырос, как воспитывался, что с ним станется потом, уже за границами спектакля? Мы умудрялись решать драматургические ребусы, фантазируя, воссоздавая не прописанное в пьесе, что, безусловно, наполняло роль, но тут надо заметить: если этим заниматься с излишней дотошностью, вполне можно и свихнуться.

Моё пребывание в Омске совпало с премьерой спектакля «Любовь и голуби» в местном драматическом театре. Артист, игравший Васю, произвёл очень хорошее впечатление. Володя Гуркин, рекомендуя коллегу, с гордостью прошептал мне на ухо: «Он сейчас у Германа снимается!» Это был Юрий Кузнецов – отличный парень, простой, органичный, без наработанных актёрских штампов. Ему повезло заявить о себе достойными работами в фильмах «Торпедоносцы» и «Мой друг Иван Лапшин», а роль в картине Германа стала для него определяющей.

Кузнецов в омской версии спектакля «Любовь и голуби» был хорош, но сама постановка мне не понравилась. Режиссёрские решения Геннадия Тростянецкого раздражали натужностью и избыточностью. Омский спектакль был совершенно несопоставим с московским, хотя в «Современнике» вроде и особой режиссуры не наблюдалось, и создавался он, как рассказывали, едва ли не всем коллективом в традиции самодеятельного театра, хотя в афише и значился режиссёр Валерий Фокин. Распределение главных ролей оказалось удачным: Васю играл Гена Фролов, но, конечно, главный успех – Нина Дорошина, которая просто ошеломляла правдоподобием и узнаваемостью. Я смотрел на неё и думал, что прекрасно знаю этих тёток с вечными причитаниями и постоянным недовольством мужем: не то сказал, не так сделал, не туда посмотрел. Но стоит этому никудышному мужику исчезнуть, и она совершенно теряется и уже не знает, как теперь жить без него. Дорошина много и успешно играла в «Современнике», но, думаю, была рождена именно для роли Нади.

Во Втором творческом объединении пошли навстречу – поставили картину в план, хотя сценария ещё не было, и в качестве исходного материала я предоставил пьесу Гуркина, хотя нужно было много чего ещё придумывать, найти для пьесы кинематографическую форму.

Я был поглощён мыслями о новой картине и как раз в это время пересёкся в Доме кино с Олегом Табаковым, которому тут же принялся воодушевлённо рассказывать:

– Слушай, я тут посмотрел у вас спектакль «Любовь и голуби»…

– Да-а, – перебил меня Олег Павлович, тяжело вздохнув, – это позор «Современника»…

– Позор? – переспросил я, не сообразив, к чему клонит собеседник.

– Ну конечно, позор.

– А мне очень понравилось…

– Ну что ты! Лучше приходи посмотри – я сейчас репетирую «Восточную трибуну» – вот это будет спектакль!