Судьба убийцы

Как я ни спешил, тем, кто собирался в Делипай, пришлось меня ждать. Альтия помахала Проказнице, повернулась и спустилась в ожидавшую ее шлюпку. Проказница смотрела, как люди спускаются и рассаживаются в шлюпке. Вот она улыбнулась еще шире, но тут лодка направилась прямиком в Делипай, и улыбка Проказницы померкла, сменившись озадаченным выражением.

Мы с Пером коротали долгий вечер на камбузе за игрой, позаимствовав у матросов кости. Мне было все равно, выиграю я или проиграю, поэтому играл я плохо, и Пер был недоволен. С тех пор как большая часть команды ушла, мой Дар улавливал слишком мало жизни на корабле, и казалось, словно от него осталась одна лишь пустая оболочка. Клеф и несколько старших матросов сидели за дальним концом стола. Килт готовила еду, и было приятно вновь чувствовать аромат мяса. Длинные куски были жесткими и немного с душком, но никто не жаловался. Матросы ели его с белой подливой, такой острой, что у меня от нее слезы выступили на глазах и потекло из носа. Но никто не посмеялся надо мной.

Я и Пер ужинали на своем конце стола, отдельно от команды. Они временами косились на нас так недобро, что было ясно: они не забыли, с кого начались все их беды. Заметив это, Клеф нахмурился и уселся на стул, отмечавший границу между нами и остальными.

После еды Клеф присоединился к игре. Я бросал кости и двигал фишки, но Клеф и Пер знали, что я им не соперник. За игрой я прислушивался к приглушенным разговорам на другом конце стола. Матросы постарше вспоминали «старые времена». Некоторые из них присутствовали, когда Совершенного заново спустили на воду после того, как он много лет гнил на берегу. Другие говорили о том, как Совершенный в одиночку противостоял целой флотилии обычных кораблей и помог сатрапу Джамелии воссесть на трон. Вспоминали товарищей, умерших на его палубе, так что диводрево впитало их воспоминания. Среди них был Лоп, недалекий парень, всегда честно тянувший свою лямку. Симой, который ходил на корабле матросом до тех пор, пока совершенно не ослабел и не иссох так, что только кожа да кости остались, – а потом и помер, сворачивая канат в бухту. И еще они говорили о Кенните-пирате. Совершенный принадлежал его семье, но, покуда Кеннит был жив и грабил корабли, мало кому была известна эта тайна. Еще меньше было таких, кто знал, что Игрот-пират некогда похитил и корабль, и Кеннита, тогда еще мальчишку, и жестоко поизмывался над ними обоими. Даже когда Кеннит вновь встретил Совершенного и они заново узнали друг друга, Кеннит попытался сжечь корабль. Но потом, когда Кеннит умирал, Совершенный примирился с ним и принял его душу в себя. Вот что не давало матросам покоя, вот о чем они спорили вполголоса: как может столь упрямый и своевольный корабль быть способным любить? А что, если это воспоминания Кеннита пробудились в нем теперь и заманили в Делипай?

Вопросы без ответов.

Пер выиграл, и Клеф встал из-за стола. Он выглядел усталым и печальным и казался намного старше, чем при нашей первой встрече. Оглядев лица сидевших на камбузе, Клеф вдруг поднял свою кружку со свежей водой и провозгласил:

– За тех, кто остается в строю до конца!

Остальные матросы кивнули и выпили с ним. Этот странный тост, словно мехи для камина, раздул пламя моей вины.

– Вахта во время стоянки – моя, – сказал Клеф, и я понял, что это будет не просто дежурство, – вероятно, он проведет эту ночь возле носового изваяния. Я по привитой с детства привычке прикинул, не получится ли подслушать их разговор.

Пер предложил сыграть еще, но я покачал головой.

– Мне надо прогуляться после ужина, – ответил я и ушел, оставив его убирать доску и фишки.

Встав у планшира, я смотрел на пиратский город. На землю и море опускалась ночь. Небо из голубого сделалось темно-синим, потом черным, а Янтарь и остальные так и не вернулись. Пер нашел меня и тоже стал смотреть, как гаснут огни Делипая. Жизнь в городе била ключом: над водой плыли звуки музыки, позже до нас донеслись крики, сопровождавшие уличную драку.

– Наверное, они решили переночевать на берегу, – сказал я Перу, и он кивнул, будто вовсе не переживал за наших спутников.

Мы спустились в каюту Янтарь.

– Вы скучаете по Ивовому Лесу? – вдруг спросил мальчишка.

– Я мало об этом задумываюсь.

Но я скучал. Не столько по дому, сколько по людям и по своей жизни в поместье. Она была прекрасная, но кончилась слишком быстро.

– Я вот скучаю, – тихо проговорил Пер. – Иногда. Было здорово наверняка знать, что будет дальше. Я думал, что перерасту своего отца и меня будут звать Толлестменом Верзилой. А когда он состарится, я стану главным на конюшне вместо него.

– Может, еще и станешь, – сказал я, но он помотал головой.