Судьба убийцы

– Нет. Он пошел в холмы, чтобы попробовать отыскать подземный ход. Он ходил туда и ночью, но не смог найти дверь. Поэтому он встал очень рано, едва рассвело, и ушел, чтобы попробовать снова.

– И он не разбудил меня и не взял с собой? – Во мне вспыхнула злость.

– Ни меня, ни Спарк он тоже не стал будить. Он попросил Ант сказать нам, когда уходил. – Пер нанизал еще хлеба на прутик, чтобы поджарить. – Думаю, ему надо было уйти одному, Би.

– А никто не подумал о том, что надо мне?

Я была в ярости. Гнев выплеснулся из меня могучей волной, как Сила, когда я ее не сдерживала. Как в ту ночь, когда в мои раны попало змеиное зелье.

– Би?.. – Пер на шаг отступил от меня.

И тут на краю лагеря показался Любимый. Он шел медленно, глядя в землю. Я не побежала к нему. Я крикнула:

– Ты видел его? Ты ушел без меня! – Я не смогла сдержать свою злость.

– Нет. – Голос его прозвучал глухо, как будто он смирился с поражением. – Я нашел вход в туннель. Но как я и боялся, во время прилива вода затопляет его до самого верха.

Я содрогнулась. Не хотелось думать, что тело моего отца плавает в холодной воде и рыбы объедают его.

– Он мертв. Я ведь говорила. Я чувствую.

Любимый не смотрел на меня. Будто через силу, он сказал:

– Спарк, Пер… Если хотите взять что-то с собой, собирайтесь. Я обещал Уинтроу, что ему не придется откладывать отплытие из-за меня. Наверное, шлюпка уже ждет нас.

Пер сложил фрукты на кусок парусины, связал в узел, закинул на плечо и сказал:

– Ну вот. Можно идти.

– Я ничего не возьму отсюда, – сказала Спарк.

Любимый посмотрел на меня. Я пожала плечами:

– Ничего. Ничего не возьму. Все оставлю тут.

– Я знаю, что он умер, – признал он упавшим голосом. И наконец повернулся ко мне. Веки его бледных глаз были красные. Вокруг рта залегли морщины. Он смотрел на меня. – Ты – все, что осталось мне от него.

Я произнесла очень тихо:

– Тогда у тебя не осталось ничего.

Глава 40 Теплая вода

Сражайся со смертью до последнего вздоха – и останешься пусть безвестным, но героем.

Рыдай на пути во тьму – и твоим именем будут звать трусов.

Калсидийская поговорка

– Умирать скучно, – заметил Ночной Волк.

Я вдохнул поглубже:

– Наверное, ты не принимаешь это так близко к сердцу, как я.

Звук собственного голоса показался мне странным. Пока вода поднималась, я думал, что утону, лежа на лестнице вниз головой, не в силах вытащить ноги из-под обломков. Смерть хуже трудно даже представить, но вода даже не замочила мои волосы. Хотя если бы она поднялась выше, я, возможно, поддался бы соблазну сделать несколько глотков. Ну и пусть она соленая, пить хочется невыносимо…

Уровень воды понижался. В этот раз прилив меня не утопил. Возможно, в следующий раз меня накроет. И может быть, я буду даже рад. Я ведь уже и не думал, что снова приду в себя в собственном теле и буду вынужден терпеть страдания. Нечестно как-то, что боль в зажатых под каменными плитами ногах не помогает забыть о голоде и жажде. Я обхватил себя руками – было холодно. Не настолько, чтобы замерзнуть до смерти, но достаточно, чтобы закоченеть и чувствовать себя несчастным.

Твоя смерть – тебе и решать, Маленький Брат. Когда ты гибнешь, тогда и я.

Зря ты не остался с Би.

Говорю же. Когда ты умираешь, умираю и я.

Вокруг было темно, хоть глаз коли. Или я ослеп, или ни единого луча света не просачивалось в эту часть подземного хода. Возможно, и то и другое, но я не жалел о том, что отдал Шуту свою телесную силу и зрение. Оставалось надеяться, что этого хватило, чтобы они успели миновать туннель и добраться до Совершенного. Что они уже поднялись на корабль, снялись с якоря, поставили паруса и ушли, не вспоминая лишний раз обо мне.

Я снова попытался пошевелиться. Было больно лежать на лестнице, ребра ступеней врезались в ноги, поясницу и плечи. Рана в ноге, оставленная вражеским мечом, по-прежнему болела, а затылок невыносимо чесался. Я поскреб его. Зуд в затылке – единственное неприятное ощущение, которое я мог хоть немного унять.

Так что, ты решил лежать тут, пока не умрешь?

Я не решал, Ночной Волк. Просто ничего другого не остается.

А я думал, ты настоящий волк.

Это было обидно. Я нахмурился и проговорил вслух в темноте:

– Ну так скажи мне, что еще можно сделать.