Судьба убийцы

Мне до слез жаль хорошей бумаги и кожаных переплетов тетрадей, которые дал мне отец. Они лежат теперь на дне вместе со всеми грузами и пожитками матросов Совершенного. Самих записей мне не жаль. Это был дневник маленькой девочки, которую я едва помню. Ее сны не имеют значения, это всего лишь вехи на уже не существующем пути. А те немногие, что еще могут сбыться, сбудутся так или иначе, не важно, сохранятся записи о них или нет.

Мне снятся теперь другие сны, и Любимый уговаривает меня записывать их. Мне не нравится звать его Любимым. А когда я однажды назвала его Шутом, он передернулся, а капитан посмотрел на меня так, будто я нагрубила. В присутствии других людей я зову его Учителем. И я ни за что не стану называть его Янтарь.

У меня не осталось тетрадей, но Любимый дал мне бумагу, простое перо и черные чернила. Думаю, он одолжил все это у капитана Уинтроу.

Вот первый сон, который я запишу. На старом дереве расцветает единственный цветок и превращается в прекрасный плод. Он падает на землю и укатывается. А потом раскрывается, и из него выходит женщина в серебряной короне.

Обидно, что придется рисовать ее только черными чернилами на белой бумаге.

Он сказал, что будет читать все мои записи о снах. Что так надо, чтобы он мог направлять меня. Я записываю сон, который уже рассказала ему, так он сможет потом перечитать этот сон. Не хочу, чтобы кто-то с помощью моих снов менял мир. И что бы он там ни обещал моему отцу, я считаю, что это грубо и неприлично, когда он читает мои записи.

Дневник Би Видящей

Мы оставили Клеррес позади, и мне было нисколько не жаль покидать его. Грустно только, что отец остался в этом ужасном месте, мертвый и непогребенный.

Корабль – Проказница – заговорил со мной, едва я ступила на палубу:

Кто ты? И почему я так пронзительно чувствую тебя? Ты словно звенишь.

Я укрепила стены своего разума, как могла, но это только подогрело его интерес ко мне. Он навалился на меня. Ощущение было, как будто тычут пальцем в грудь.

Я не знаю, почему ты меня чувствуешь. Я Би Видящая. Слуги из Клерреса похитили меня и держали в плену. Я просто хочу домой.

Тут произошло нечто очень странное: корабль отгородился от меня собственными стенами. Но я не обиделась, а лишь почувствовала облегчение.

Мы поднялись на борт Проказницы группкой оборванцев. Пока я спала, взрослые уже успели все обсудить. Не важно, о чем они там договорились. Я как орех на стремнине. Судьба несет меня куда хочет.

Для нас повесили гамаки, но не выделили своего закутка; мы жили в кубрике, на виду у матросов Проказницы. Мне было все равно. Как только мой гамак был готов, я забралась в него и уснула. Очень скоро меня разбудили громкие крики с палубы. Я заставила себя выкатиться из гамака, упала на пол и бросилась наверх, испугавшись, что на нас опять напали.