Судьба убийцы

– Ты больше похож на изваяние, чем на живого человека. Словно скелет, покрытый плотью и серебряной броней. Это Капра с тобой сделала? Или дракон?

– Я сам виноват. Был неосторожен с магией, – сказал я. Сил на подробные объяснения не было. – Что случилось? С Би и Любимым? И остальными?

– Они думают, что ты умер. Они горько оплакивали тебя.

Странная штука – тщеславие. Они горевали по мне, а у меня на душе стало теплее при мысли, что они меня любили.

Прилкоп говорил, осторожно подбирая слова, пока вытаскивал пробку из покрытой паутиной бутылки вина. Открыв, он поставил ее между нами и стал раскладывать еду, словно накрывал стол для странного пикника.

– Вино хорошее, из лучшей таверны в городе. Пришлось выбирать из того, что люди побросали. Яйца сырые, из обрушенного курятника. Абрикосы незрелые, но дерево лежало на земле, сломанное, вот я и собрал их. С рыбой та же история – я нашел ее в опрокинутой коптильне, внутри она еще сырая.

– И ты принес все это мне?

– Я искал еду, когда увидел ворону. Думаю, ты голоднее меня.

– Спасибо.

Мне было все равно, насколько хороша еда и где он ее взял. Мне едва хватило выдержки дождаться, пока он разложит угощение на грубом мешке, в котором его принесли.

– Ешь, а я буду рассказывать, – сказал Прилкоп, и я с радостью принялся за дело.

Еда и правда была не лучшего качества, но я уплетал ее за обе щеки. Голодное брюхо ничего не имеет против сырых яиц.

В рассказе Прилкопа остались кое-какие неясные места, но многое из того, что я услышал, успокоило мое сердце. Прилкоп видел Би, Шута, Спарк и Пера. Лант, вероятно, пропал без вести. Кто-то очень сильно обгорел. Труднее было понять, как так вышло, что, когда живой корабль Совершенный затонул, из воды вынырнули два дракона. У меня были кое-какие догадки на этот счет. А потом другие драконы и алый человек явились, чтобы разрушить Клеррес. К моему изумлению, Прилкоп упомянул черного дракона. Это мог быть только Айсфир. А алый человек, должно быть, Рапскаль.

Многого он не знал или не мог объяснить. Я все гадал, откуда у Совершенного взялась сила, чтобы превратиться в драконов, а потом вспомнил, что Шут сказал про второй флакон Серебра. Тинталья и Хеби обещали явиться, как только смогут, но меня удивило, что и Айсфир проделал этот долгий путь. О Проказнице Прилкоп не знал почти ничего, кроме того, что это корабль с живым носовым изваянием, который вошел в гавань. Драконы покружили над ней, что-то крича, а потом все, кто прибыл на Совершенном, поднялись на борт и покинули город.

Рассудок говорил, что я должен радоваться: все мои друзья и родные живы и направляются домой. Но когда тебя оставляют умирать, даже если ты сам на этом настоял, в сердце открывается глубокая рана. Мне было больно, что они уплыли, бросив меня. Это напомнило мне о том, как Молли и Баррич продолжали жить, решив, что я умер. Глупая, глупая обида. Разве я сам не поступил точно так же? Отбросил эти мысли и заставил себя посмотреть в глаза горю Прилкопа.

– С тобой ужасно обращались в Клерресе, с тех пор как ты вернулся, но я знаю, что ты не хотел им такой участи. Что стало с обитателями Клерреса? Как поживают твои Белые?

Он тихо хмыкнул:

– Я прожил долгую жизнь, Фитц Чивэл Видящий. Я видел падение царства Бледной Женщины на Аслевджале и радовался ему. Не забывай, я поддерживал жизнь Айсфира, пока он был скован льдом. Но то, что случилось с Клерресом… Да, они плохо со мной обращались. – Он опустил глаза на белые шрамы на черной коже его кистей и предплечий. – Это еще мягко сказано, – признал Прилкоп. И поднял глаза на меня. – Но ведь и твоя родня не лучше обошлась с тобой, как рассказывал Любимый. И ты по-разному относился к своим дядьям, верно? Во времена моего детства, много-много лет назад, Клеррес был средоточием знаний. Я обожал библиотеку! Она поведала мне, кто я такой. Там хранилась память о деяниях всех Белых Пророков, предшествовавших мне. Там были описания приключений, которые они пережили в поисках своих Изменяющих, а еще множество практических знаний, записи, оставленные древними королевами, карты и исторические хроники далеких стран… Ты представить себе не можешь, сколько всего сгорело в пожаре, устроенном Би. Я не виню ее. Она не могла противостоять силам, которые сделали ее такой и направили на этот путь. Но я оплакиваю утраченное.

Я оплакиваю Белых, живших в красивых маленьких домиках, а ныне похороненных под развалинами замка, – продолжал он. – Некоторые были еще совсем дети! Пусть их сны использовали корысти ради, их самих ты не можешь винить, как я не могу винить Би за то, чем она стала. Так много их погибло. Так много…

Прилкоп умолк, слезы душили его. Мне нечего было ответить ему. Невинные погибли. Но те, кто истязал Шута, те, кто похитил и мучил мою Би, тоже мертвы, и об этом я не жалею.

– Ладно. Четверо мертвы. Что будет с вами теперь?

Он поднял глаза и посмотрел на меня с опаской: