Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

– Простите, не услышал звонка, я за рулем, – услышала она через несколько секунд и напряглась:

– Ты куда-то собрался?

– По делу.

– По какому? – не отставала Марина, предчувствуя недоброе.

– По личному.

– Леон, не ври мне. Я не просто так звоню, ты мне срочно нужен.

– Что-то случилось? – обеспокоенным тоном спросил Леон, и тут же в трубке раздался голос Хохла:

– Что у тебя там?

– О, ну, я так и знала, – удовлетворенно сказала Коваль, останавливаясь на светофоре, – я ж тебя просила не ездить к Касперу.

– Успокойся, мы еще не доехали. Ты где и что у тебя случилось?

– Я еду от «Матросской тишины» в сторону дома Леона.

– Паркуйся у здания МБК и жди, мы будем через три минуты, – решительно велел муж и бросил трубку.

Пришлось подчиниться, хотя парковка у офисного здания корпорации, принадлежавшей когда-то Малышу, была не самым приятным местом. Это забранное темно-синим стеклом восьмиэтажное строение вызывало у Марины такую острую боль в сердце, что становилось невозможно дышать. Сколько раз она взлетала по этим ступеням одна и с охранниками, сколько раз выходила из этого здания под руку с любимым мужем… именно здесь она впервые убедила Егора в том, что он никогда не сможет жить с кем-то, кроме нее, здесь обдумала и осуществила жестокий, но необходимый план по вызволению Малышева от похитителей, здесь потеряла его и вернула…

Припарковав машину у самого выезда, чтобы не приближаться к крыльцу и не делать себе еще больнее, чем уже есть, Марина закурила и с тоской посмотрела на поблескивающее на солнце синее стекло фасада.

– Егор-Егор, сколько же всего… – прошептала она, слизывая с губ слезу, стремительно выкатившуюся из правого глаза. – И я еще не была у тебя на могиле… ты перестал звать меня, любимый…

– О, твою мать, ну, так и знал – ревет! – Дверь пассажирского места распахнулась, и в салон ввалился Хохол в белой майке и голубых джинсах.

Марина спешно отвернулась, пряча лицо, но он быстро поймал ее за подбородок и развернул к себе:

– Ну, прости… это было первое, что мне в голову пришло из близко расположенного. Прости, котенок, я не хотел… – он легко перекинул ее с сиденья на колени и прижал к груди, поглаживая по волосам: – Не плачь, моя девочка.

Она как-то беспомощно всхлипнула, вжавшись лицом в его грудь:

– Так больно, Женька… до сих пор…

– Ну, прости, родная… я действительно не подумал, прости.

Она вытерла глаза и пробормотала:

– Я знаю… ты тут совсем ни при чем, правда. Это как с пружиной – ее можно сжимать только до определенного предела, а потом она вдруг развернется и тебя же по морде треснет. Так и с памятью… Все, я успокоилась.

– Точно? – подозрительно спросил Женька, заглядывая ей в лицо, но у него на коленях уже сидела прежняя Коваль – собранная, жесткая и сосредоточенная. Он всегда удивлялся этому умению жены так быстро перевоплощаться и брать себя в руки, маскируя секундную слабость ледяным спокойствием.

– Да. Леон где?

– В машине сидит. Я так и понял, что ты… ну, в общем, не надо ему видеть, да?

Она благодарно улыбнулась и поцеловала его в губы:

– Да, родной. Ты молодец, спасибо тебе. Идем, у меня есть дело и разговор.

Они перебрались в машину Леона, и Женька отметил, что Марина села так, чтобы не видеть здания МБК.

– Короче, парни, – сказала она, вынимая из сумки пакет с логотипом автосалона, – вот тут чашка с остатками кофе, который сегодня этот ваш Вова Суриков пытался подать Мишке. Я не уверена, что права, но очень уж он нервничал – аж ручонки тряслись, когда чашки по столу расставлял. А эта на подносе особнячком стояла, отдельно. И закралось мне в голову нехорошее подозрение… – Она многозначительно посмотрела на мужа и Леона. – В общем, чашку я на пол смахнула, и Вова еще сильнее задергался. Так давайте же проверим, что в ней было, а?

Леон взял у нее пакет и заглянул внутрь:

– Ого, даже гущи немного есть. Это отлично. Я разберусь.

– Только, Леон, давай так – результаты ты только мне покажешь, а Ворону пока знать не надо.

– Я понял.

– Ты чего задумала? – спросил Женька, отлично понимавший, что все это говорится и делается неспроста.

– Возьму Вову вашего на понт. Если ему нечего скрывать, то и не будет ничего. А вот если есть… Женя, дай сигарету, мои кончились, – заглянув в пустую пачку, попросила Марина, и Хохол со вздохом вынул из кармана джинсов пачку тонких сигарет с ментолом:

– Мне кажется, ты вообще забыла, что такое покупать себе сигареты самостоятельно. В день, когда я умру, ты бросишь курить.

– Чушь не пори. С чего это я должна бросить курить?

Леон подумал, что ослышался – вертел головой, вглядываясь в лица Хохла и Марины, но оба были совершенно серьезны.

– Так а кто тебе за ними бегать-то будет, если меня не станет?

– Ой, я тебя умоляю! Найдутся желающие, не переживай. – Она прикурила от протянутой мужем зажигалки и со смехом объяснила совершенно ошарашенному Леону: – Не реагируй, это у нас юмор такой. Он прекрасно знает, что без него я не только курить брошу – я жить брошу без него, – и в этой фразе Леон не уловил ни единого намека на юмор…

Хохол безмятежно улыбался, глядя на жену с любовью. Он все про нее знал.