Судьбы иосифлянских пастырей

Другой обвиняемый по этому делу, о. Иоанн Александрович Предтеченский, родился 12 января 1878 г. в с. Люболяды Новгородского уезда и губернии в семье священника, окончил Новгородскую Духовную семинарию, сначала служил диаконом в церкви родного села, с 1911 г. — в Петропавловском соборе г. Петергофа, а в 1928–1930 гг. — в сане протодиакона в главном иосифлянском храме Воскресения Христова в северной столице. Весной 1931 г. он был арестован, 18 июня приговорен к 10 годам лагерей и затем отбывал срок в Соловецком лагере (в основном в г. Кемь). После освобождения 5 декабря 1936 г. о. Иоанн поселился в Новгороде у своей дочери Милицы Ивановны Екимовой и устроился работать сторожем острозаразного отделения терапевтической больницы. Протодиакон был впервые допрошен еще 7 июля, за четыре дня до своего ареста. 15 июля последовал второй допрос, но и на нем о. Иоанн категорически отказался от признания в проведении антисоветской деятельности[580].

Так же вел себя на первом официально оформленном допросе 11 августа 1938 г. и о. П. Белавский. Он показал, что с 1929 г. с иосифлянами не связан; И. Предтеченского и К. Быстреевского знает с 1928 г. по совместной службе в храмах Ленинграда, но «преступной связи с ними не имел» и вообще «после освобождения преступной деятельностью не занимался». При этом о. Петр, судя по его заявлению Верховному прокурору от 9 февраля 1939 г., с 9 по 17 августа ежедневно подвергался допросам, и «следствие велось односторонне и пристрастно с применением физических и моральных воздействии»[581].

Для о. П. Белавского девять месяцев новгородской тюрьмы оказались страшнее пяти лет Соловков и Беломорканала. Камеры набиты до предела; бесконечные ночные допросы, на которые возили в здание НКВД на Торговой стороне. Следователи использовали методы, изматывавшие физически и унижавшие человеческое достоинство, например непрерывные, продолжительные приседания. Батюшке также предложили снять сан и стать осведомителем НКВД, на что он ответил категорическим отказом.

Однажды, вспоминал о. Петр, во время допроса в кабинет вошел второй следователь и цинично спросил первого: «Ну, ты сколько обработал?» «Да вот с этим дураком никак не справлюсь», — ответил следователь, допрашивавший о. Петра. Батюшке старались приписать организацию диверсионной группы для взрыва Новгородского кремля и Софийского собора. Но, несмотря на всевозможные издевательства и избиения дубинками с резиновыми наконечниками, о. П. Белавский эти обвинения отверг[582].

Уже на первых допросах отцы Петр и Иоанн в такой степени подвергались пыткам, что 21 августа их пришлось поместить в тюремную больницу. 25 августа Новгородский горотдел НКВД решил приостановить ведение дела до их выздоровления, и это спасло батюшек. Еще 27 сентября, отвечая на запрос следователя, тюремный врач писал, что П. Белавский, ввиду состояния здоровья, на допрос следовать не может. Однако о. Иоанна в этот день выдали из больницы следователю, и он на допросе «сознался», что является «участником контрреволюционной группы» и, когда в конце 1936 г. вернулся в Новгород, установил связь с П. Белавским, возглавлявшим эту группу. Протодиакон также показал, что в мае 1938 г. вел «контрреволюционные разговоры» с работавшим в терапевтической больнице ссыльным иосифлянским протоиереем Феодором Романюком, которого знал с 1927 г., но «не успел завербовать» в свою организацию[583].

28 сентября на расправу следователю из больницы был выдан о. Петр. Согласно протоколу допроса, он сначала по-прежнему отрицал «преступную деятельность», но затем признался в ней. Помимо пыток на батюшку, видимо, повлияла состоявшаяся в тот же день в кабинете директора тюрьмы очная ставка с о. К. Быстреевским, который заявил, что он был завербован П. Белавским в контрреволюционную группу и по его заданию вел антисоветскую пропаганду. Сначала о. Петр отказался подписать заранее составленный следователем признательный протокол ставки, так как и на ней отрицал свою вину, но затем, уже в здании городского отдела НКВД, все же подписал.