Судьбы изломанная нить. От Твари в Жрицы (СИ)

— А может мы перекусим, а он отдохнет, — прошептала Руза. — У меня за пазухой теплые лепешки с медом, хочешь?

— Ой, лапушка моя, давай, а то потом нельзя будет останавливаться.

— И Лютику кусочек, — Руза дала пожевать ладонь Лютику.

— А отцу? — усмехнулся Шапоц и снял узду.

Пока стояли, тихо начал падать снег, звуки стихли и вокруг наступила ватная тишина. Закончив с лепешками, Шапоц достал бурдюк, сам сделала пару глотков, а потом дал и дочери.

— Ну, наша погода, самое то! Едем! — но сам взял за уздцы Лютика и повел вперед.

Снег валил и валил, морозец был небольшой, поэтому скрип от шагов почти не слышался. Скоро беглецы стали напоминать снеговиков, они крались тихо-тихо, а утомленный конь едва передвигал ногами. Руза замерзла, но все время думала об отце, ведь ноги уже мокрые, наверное. Луна спряталась, и только снежный покров позволял видеть путь. Внезапно Шапоц провалился по пояс, но успел оттолкнуть Лютика, и Руза удержалась на коне. Она уже протянула руку к отцу, открыла рот, вдохнула, чтобы сказать…

— Куда прешься! Стоять! Дубина!

Услышав первые звуки, беглецы окаменели, у Рузы опустились плечи и ужас окутал ее.

— На мясо тебя пора сдать, — ругался знакомый голос. — Стой, дальше не пойдем, велено здесь ждать.

Шапоц показал дочери молчать и направился сразу к границе. Медленно передвигая ногами, ощупывая каждое место для шага, они еле-еле перемещались. Руза, в первые мгновения превратившаяся в ледяную и твердую сосульку, сейчас отсчитывала секунды и ожидала грубого окрика. Но отец уже вплотную приблизился к линии эльфийского леса и вот-вот они будут в относительной безопасности. Девушка даже дышать боялась и теперь уже задыхалась. Шаг, еще шаг, еще один. Лютик, тихо, милый! Шагай, пожалуйста… Они уже были за пять шагов от границы, но следовало сильнее углубиться в лес.

Здесь снега почти не было, под ногами лежал покров палой листвы, а человеческие земли начинались белой пеленой. Руза, которая теперь ехала, оглядываясь, внезапно краем глаза заметила движение и обернулась, как и Шапоц. Рядом с ними стоял Иванс, тяжело дышащий, разрумянившийся, с блестящими глазами.

— Если… вы...меня… сейчуас... не восьмете… я сакричу … и вас поймают, — проговорил он через силу на человеческом наречии, пытаясь отдышаться.

Шапоц беспомощно посмотрел на дочь, на наглого эльфенка, назад… Потом опять на дочь.

— Паршивец, — словно выплюнул он. — Идем.

— Я знаю короткую дорогу, чтобы обойти засаду. Впереди их много! — торжественно и громко возвестил эльфенок. Шапоц и Руза даже пригнулись, готовые бежать.

— Тихо ты! — хотел отвесить подзатыльник Ивансу Шапоц, но тот ловко увернулся.

— Идем быстрее, — скомандовал мальчик и весьма бодро пошел вглубь леса.

Беглецы двигались осторожно, но энергично, Шапоц сжался в кулак, готовый к обороне, здесь, на землях остроухих, куда они так дерзко пробрались, они могли не ждать пощады, за такое сразу следовала смерть. Мечник до сих пор не мог выбрать, что лучше: встретиться с засадой, принять заведомо проигрышный бой и погибнуть, или сразу убить дочь, ведь по отцовскому праву не позволил бы ей попасть в руки герцога и испытать муки от изощренных издевательств Ламори, или красться здесь, ведь эльфы в случае обнаружения их не станут разбираться, есть ли в девочке кровь эльфов. И этот странный мальчишка, прилип как банный лист…

Когда совсем рассвело, троица снова вышла на человеческие территории. Под утро хорошо подморозило, но с Шапоца сошло уже семь потов. Он посадил Рузу на Лютика, Иванса пристроил сзади нее, и повел коня, осторожно оглядывая окрестности. Но никого не было. Снег уже кружил едва заметными белыми пылинками, и после них оставались отчетливые следы. Шапоц остановился и угрюмо смотрел на них: до дороги еще нужно дойти, чтобы затеряться, а для начала понять — где они оказались.

Вздохнув, он повернулся к дочери:

— Стойте здесь, пойду огляжусь. Если услышите шум или крики — сразу в лес. Ясно?

— Может, не надо? — жалобно спросила Руза.

— Дочь, понятия не имею, где мы: того и гляди, наткнемся на заставу — скоро объезд, а мы тут, как бельмо в глазу торчим, и следы еще! — Шапоц в сердцах махнул рукой и зашагал к редколесью.

Он скрылся среди деревьев, Руза отвернулась от эльфа, на душе было тошно, неизвестность пугала, а как страшно терять из виду отца…

— Сандра, все будет хорошо, — промяукал Иванс.

— Забудь свой язык, здесь нельзя на нем говорить, — огрызнулась Руза и снова отвернулась.

Повисла тягостная пауза, только мальчик шмыгал носом, а она про себя отметила: простудился, дурачок, зачем прицепился?

Внезапно она увидела торопливо шагающего Шапоца, он проваливался в снег, падал, поднимался, но все равно пытался бежать. Когда заметил, что дочь на него смотрит, начал махать руками, призывая к себе, потом показал, чтобы они не говорили. Руза перепугалась, только со второго раза ухватила уздцы, ударила ногами коня, и Лютик направился к хозяину.