Судьбы передвижников

Академический инспектор, лениво отыскав присланные из Красноярска рисунки Василия, равнодушно заявил, что за такое умение «мимо академии надо запретить ходить». Но сибирскому пареньку отступать было некуда, не возвращаться же, в самом деле, домой? Да и не привык он пасовать перед трудностями. В конце апреля Василий держал экзамен, почти не имея шансов на успех, поскольку в Красноярске он никогда не рисовал гипсовых фигур. Выйдя из академии с отвергнутым комиссией рисунком, Суриков в сердцах разорвал его и презентовал торопливым невским водам. Ну что же, он подучится и предпримет ещё одну попытку, она должна, просто обязана стать пропускным билетом в Академию художеств! Ведь, как свидетельствовал позднее сам художник, – «Было много веры в себя, а главное – много было упрямого желания». Позанимавшись в Рисовальной школе Общества поощрения художников, Суриков по осени снова был замечен среди экзаменуемых, и на этот раз добился желаемого.

Упорный характер Сурикова не позволял ему расслабляться, трудиться кое-как. Он занимался ночами, и курс научных дисциплин, рассчитанный на шесть лет, одолел за четыре года. А что касается художеств, то сразу обозначилась склонность Василия «сочинять» картины, его увлекало искусство композиционного построения. «Образцов никаких не признавал – всё сам… На улицах всегда группировку людей наблюдал. Приду домой и сейчас зарисую, как они комбинируются в натуре. Ведь этого никогда не выдумаешь», – рассказывал художник. За особое рвение в изучении естественности и красоты композиции Сурикова прозвали в академии «композитором».

Первая академическая работа Сурикова на историческую тему «Как убили Дмитрия Самозванца» заслужила положительные отзывы. А его «Вид памятника Петра Первого на Исаакиевской площади в Петербурге», писанный вне учебного процесса, по собственной инициативе, заинтересовал благодетеля Петра Кузнецова. Он купил картину и отправил её в Красноярск. Трудолюбие и способности Василия были отмечены серебряными медалями, а в последние два года учёбы за «хорошие успехи» Суриков даже получал небольшую стипендию. Но молодой художник всегда считал своим долгом помогать родным – матери и младшему брату (сестра Катя к тому времени вышла замуж и покинула отчий дом), поэтому в тратах Василий был очень сдержан и благоразумен. Нетребовательность к бытовым условиям закрепилась в натуре художника на все последующие годы жизни. Он всегда обходился дешёвыми съёмными квартирами, весьма скромно обставленными, искренне считая их «хорошенькими».

Получив в ноябре 1874 года малую золотую медаль за картину «Милосердный самаритянин», весной следующего года Суриков приступил к созданию конкурсной работы на большую золотую медаль: «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула Феста». Религиозный сюжет многофигурной композиции полностью соответствовал академическим требованиям, а целеустремлённое усердие отвлекало начинающего художника от понимания, что тема эта в общем-то «ему чужая, и он ей чужой». О творческом самовыражении Суриков ещё не особенно задумывался. «Был я тогда очень далёк от того, что увлекло меня впоследствии, – рассказывал художник, – и от “Стрельцов”, и от “Боярыни Морозовой”, и вообще от русской истории. Страстно увлёкся я сначала далёким античным миром и больше всего Египтом. <…> Затем как-то незаметно место Египта занял Рим с его охватившею полмира властью и, наконец, – воцарившееся на его развалинах христианство».

Суриковский «Апостол Павел» имел все основания претендовать на большую золотую медаль. «Медаль-то мне присудили, а денег не дали, – вспоминал Василий Иванович. – Там деньги разграбили, а потом казначея Исеева судили и в Сибирь сослали». Без денег, однако, не могла состояться пенсионерская поездка, что очень огорчило любимого преподавателя Сурикова – Павла Чистякова – единственного, кто, по словам Михаила Нестерова, мог тогда оценить «скрытые ещё так глубоко залежи огромного таланта молодого сибиряка». Настойчивый Павел Петрович бросился хлопотать о царской «милости» для своего любимца, но Суриков в итоге предпочёл заграничному вояжу работы по росписи в храме Христа Спасителя и, получив в последний день 1875 года диплом на звание классного художника 1-й степени, вскоре принял предложение написать для храма четыре большие картины на тему «Диспут о вере на Вселенских соборах».