Судьбы передвижников

Степень художественной подготовки застенчивого юнца на возвратившегося мариниста не произвела никакого впечатления. Иван Константинович со скучающим видом поручил Архипу выкрасить забор, иногда просил его растереть краски и вовсе не помышлял прикладывать личные усилия для развития таланта пришедшего к нему отрока. При этом совсем не исключено, что ученик мастера – Адольф Иванович Фесслер – обучал пришлого юношу технике живописи.

Как бы то ни было, но через несколько месяцев Архип вернулся в Мариуполь. Обретённые художественные навыки позволили ему начать зарабатывать на жизнь ретушёром в фотоателье. Этим же ремеслом он продолжает заниматься, перебравшись в скором времени в Одессу. В этом причерноморском городе Архип живёт два или три года, мечтая о собственной фотостудии. Коммерческое предприятие задумывалось как семейное, братья Куинджи пытались собрать нужную сумму денег, но из затеи ничего не вышло. В это же время Архипа не покидала надежда когда-нибудь стать учеником Рисовальной школы при Одесском обществе изящных искусств, о необходимости открытия которой говорили тогда многие. Двери школы распахнулись только в 1864 году, но среди её первых учеников Архип Куинджи не значится.

Есть некоторое основание считать, что позднее Куинджи учился в Общей художественной мастерской, открытой Айвазовским в Феодосии. В 1866 году, представляя Совету Академии художеств первые работы своих подопечных, Иван Константинович упоминает среди них некоего «Алтунджи». Созвучная фамилия, тоже, между прочим, означающая «золотых дел мастер», позволяет предположить, что Алтунджи и Куинджи, возможно, одно и то же лицо. И хотя Куинджи впоследствии заявлял, что никогда не учился у знаменитого мариниста, его поначалу упорно причисляли к «ученикам школы профессора Айвазовского».

В Петербург, где Архип Куинджи «никого не знал и был почти без денег», он, упрямо преследующий цель серьёзно овладеть ремеслом художника, прибыл не ранее 1866 года. Возраст и недостаток образования не позволяли ему стать воспитанником Академии художеств, но Куинджи воспользовался возможностью посещать академические классы в качестве вольнослушателя. Сохранились учебные зарисовки, исполненные не очень проворной рукой Архипа.

Устроившись в одних из самых дешёвых меблированных комнатах на Васильевском острове, Куинджи продолжает зарабатывать себе на хлеб ретушёром в фотоателье, где приходилось находиться целыми днями. Вечера эмоциональный и общительный Архип любил проводить с новыми друзьями – молодыми художниками, среди которых были Илья Репин и Виктор Васнецов. Илья Ефимович так описал колоритную внешность приятеля-южанина: «Коренастая фигура, с огромной головой, шевелюрой Авессалома и очаровательными очами быка, он был красив, как Ассур, дух ассирийцев». Ещё от внимания Репина и других тогдашних петербургских знакомцев Куинджи не могло укрыться то обстоятельство, что он «…был с большими недостатками в образовании, <…> шёл от своего природного ума, верил только в свои личные воззрения на искусство…»

Чтобы как-то успевать по художественной части, Архип пробуждался поздней ночью или ранним утром и до начала работы в ателье отдавался творчеству. Но однажды наступил момент, когда тяготы напряжённого труда и полуголодного существования почти исчерпали запас завидной выносливости Куинджи. Он решил, что занятия живописью несовместимы с его работой в фотостудии и катастрофическим финансовым положением. Состоявшийся душевный разговор с Виктором Васнецовым, к счастью, пресёк отчаянный помысел Куинджи оставить художественное творчество.

Совершенно утвердиться в стремлении всего себя посвятить искусству помог успех на академической выставке 1868 года. «Татарская деревня при лунном освещении на южном берегу Крыма», написанная, со слов автора, с натуры, произвела на академиков впечатление, достаточное для того, чтобы присвоить Архипу Куинджи звание свободного художника. Название картины и её стилистика позволяют предположить, что непосредственно перед приездом в Петербург, находясь в Крыму, Куинджи всё же имел отношение к школе великого мариниста – «Татарская деревня» не лишена влияния живописи Айвазовского. Полученное звание обязывало Архипа сдать экзамены по специальным и общеобразовательным дисциплинам, но уровень тогдашних знаний молодого живописца заставлял его надеяться на отсрочку экзамена.

На академической выставке следующего года были показаны сразу три произведения Куинджи. «Буря на Чёрном море при закате солнца» и «Рыбачья хижина на берегу Азовского моря» стилистически перекликались с «Татарской деревней». А вот «Вид Исаакиевского собора при лунном освещении», ставший, между прочим, единственным архитектурным пейзажем Петербурга в творчестве Куинджи, сразу привлёк внимание и мастерством исполнения, и особым настроением, в котором нетрудно распознать уже успевшую пустить корни искреннюю и преданную любовь художника к имперской столице.