Зная, что в исключительных случаях Совет Академии художеств может освободить ученика от сдачи экзаменов по общеобразовательным дисциплинам, Куинджи обращается к нему с просьбой разрешить «держать экзамен из одних лишь главных и специальных предметов». Академия идёт навстречу своему воспитаннику, и Куинджи всю зиму готовится к экзаменам, работая параллельно над несколькими картинами, а весной отправляется на родину, чтобы получить вид на жительство. В случае успешной сдачи экзаменов этот документ мог потребоваться для присуждения чина 14-го класса с одновременным исключением из мариупольских мещан. Экзаменационные испытания Куинджи выдержал успешно и в сентябре 1870 года получил диплом о присвоении ему звания неклассного художника.
Общение с демократически настроенными петербургскими друзьями-живописцами повлияло на творчество Куинджи. В его очередной картине «Осенняя распутица» (1870), написанной в отличие от прежних опытов не с натуры, заметен отход от романтизма в сторону реализма. Настроение сочинённой, но очень правдоподобной композиции очень скоро можно будет заметить на полотнах передвижников.
Летом 1872 года Куинджи уже не в первый раз побывал на известном среди художников острове. Результатом поездки становится картина «На острове Валааме» («Вид на Валааме», 1873), о чём из письма Репина узнаёт Павел Третьяков. Хвалебные отзывы о произведении новоявленного живописца расточает и Крамской, и Павел Михайлович поручает своему брату, находившемуся тогда в Петербурге, купить картину Куинджи.
Как следствие, в сентябре 1873 года Архип Иванович смог себе позволить первую в своей жизни заграничную поездку. Всего за несколько недель путешествия художник охватил своим вниманием старину и современность Германии, Бельгии, Англии, Франции, Швейцарии, Австрии. Знакомство с Парижем происходило при поддержке Ильи Репина, к тому времени жившего и работавшего в этом городе в качестве пенсионера Академии художеств. Новое западное искусство заставило Куинджи ещё острее почувствовать себя именно русским художником и подвело его к пониманию, что творить ради одной только формы он не сможет никогда. Возвратившись на родину, Архип Иванович напишет Репину: «Приезжай, брат, скорее к нам, да будем работать; а там пущай живут и учатся те, которым здесь делать нечего…»
Вернувшийся из Европы Куинджи поселяется рядом с Крамским, становится завсегдатаем в его доме и своими энергичными размышлениями о судьбе искусства, настоящем и будущем академии пробуждает интерес Ивана Николаевича к своей незаурядной персоне. Репин подтверждает: «…он (Куинджи. –
Очевидны были только закрепившийся в живописи Архипа Ивановича реализм, что в полной мере подтвердила большая картина «Забытая деревня», представшая на 3-й Передвижной выставке, а ещё упрямый характер и ярко выраженное чувство собственного достоинства Куинджи. Как-то, став свидетелем занятий по математике сыновей Крамского, Архип Иванович заинтересовался способами решения одной задачи. Его очень задело, когда Иван Николаевич посоветовал художнику в это дело не вникать, поскольку он всё равно ничего не поймёт. «Позвольте, я человек и всё могу понять», – обиженно возразил Куинджи и всю ночь просидел над решением задачи, чтобы убедить себя и других в своих возможностях.
Одобренная критикой «Забытая деревня» вдохновила художника на создание трёх полотен к следующей, 4-й Передвижной выставке. Так были написаны «Чумацкий тракт в Мариуполе», «Степь» и «Степь весной». «Чумацкий тракт» стал последним жанровым произведением Куинджи, окончательно и бесповоротно перешедшим в стан пейзажистов, где через некоторое время он продемонстрирует уникальные возможности своей палитры.