Судороги Земли

Маленькая победа мгновенно воодушевило, и он попробовал приоткрыть веки. Узенькая полоска света дольше, чем в первый раз играла в зрачках, но быстро потухла, не успев оставить отпечаток окружающего мира. Зодчий не стал отчаиваться, переключив внимание на слух…

Монотонный рокот, отдалённо напоминающий шум прибоя, доминировал в сознании и не желал впускать иные звуки… Тогда заставник вспомнил про обоняние. Зодчий представил, как он широко-широко раскрывает ноздри и вдыхает, вдыхает, вдыхает густой влажный воздух. Акцентировав внимание на рецепторах запаха, он приготовился к долгожданному прорыву, но обонятельный мозг молчал. Лимбическая система оказалась также глуха к беззвучным мольбам Зодчего, как и височная доля конечного мозга, отвечающая за восприятие слуховых ощущений.

Тактильность проверять не стал, дав неподвижному телу непродолжительный отдых, после которого вновь вернулся к пальцам рук, одновременно пытаясь удержать веки в открытом положении. Раз за разом повторяя почти безуспешные попытки, ему удалось впустить в мозг небольшой фрагмент действительности. Победа над собой принесла больше тревоги, чем радости, ибо он понял, что лежит на берегу Гнилого Озера!

Зодчий рванулся изо всех сил, с восторгом осознав — в руках появилась чувствительность! Он постарался закрепить неожиданный успех, неимоверными усилиями пытаясь заставить пальцы шевелиться, а веки трепетать. Скоро вернулся слух. Откуда-то издалека прилетел первый, настоящий, живой звук — под чьей-то тяжёлой ногой захрустел валежник.

Зодчий задумался. Виновником долгожданного звука с одинаковой вероятностью мог быть как лесной зверь, так и тот, кто доставил его сюда. И в том и в другом случае, Зодчий в опасности. Нужно немедленно что-то предпринять, пока шаги не приблизились вплотную… Но тело, по-прежнему, не слушалось, рассчитывать приходилось только на слух. Слух не подвёл, с невозмутимостью стороннего наблюдателя информируя уставший мозг: шаги хорошо слышны… шаги приближаются… шаги совсем близко…

Ни человеческого голоса. Ни птичьего клёкота. Ни звериного рыка…

Шаги замерли.

Зодчий напряжённо ждал. У самого уха пронзительно захрустел песок. Через секунду возникло почти забытое телом ощущение движения — его поднимают. Удивления не было. Рваная цепочка догадок мгновенно превратилась в уверенность: боль в шее — пустота — «Гнилое Озеро»…

Зодчий принялся лихорадочно дёргать руками, ногами, телом в надежде, что хаотичные, конвульсивные движения помогут. Скоро он сумел увидеть размытую полоску берега, почему-то становившуюся всё уже и уже — его неторопливо несли к воде…

У Зодчего оставалось всего несколько минут, а потом…

Не желая думать об очередном Изменении, он всё внимание сосредоточил на собственном оцепеневшем теле. Полоска песка медленно уменьшалась, пока не исчезла совсем — они оказались в воде. Слух уловил слабый плеск, глаза различили медленно бредущие ноги. В этот миг Зодчий с ужасом понял: он уже ничего не успеет сделать…

В сознании назойливо звенел колокольчик смертельной опасности, требуя незамедлительных действий. Зодчий слушал его равнодушно, пока в уши не ворвался новый звук — громкое рычание. Скоро звук повторился, а потом заполнил собой всё пространство: зверь был большой и невероятно злобный…

Зодчий успел подумать, что умереть от клыков хищника ему будет легче, чем от человеческой руки. Потом на уши надавил близкий победный рёв, неожиданно прервавшийся глухим человеческим стоном.

Протекла секунда-вечность, и то, чего Зодчий хотел избежать больше всего на свете, случилось — Озеро приняло его. Оно равнодушно раскрыло глянцевое пугающее нутро, и позволило Зодчему скользить вниз, вниз, вниз…

ПЕРВАЯ СТЕПЕНЬ ДОСТОВЕРНОСТИ

Юноша откидывает иллюзии детства, муж откидывает незнание и бурные страсти юношества, старец откидывает эгоизм мужа и становится всё более и более всемирною душою. Он поднимается на высшую и на более реальную ступень жизни.

Р. ЭМЕРСОН

37

— О-о…

— О-о-д-д…

— О-о-д-д-ы-ы…

— Воды! Скорее дайте чистой воды!

Глаза ничего не видят, однако сознание затоплено половодьем звуков. Неожиданно Зодчий понимает, что он может слышать весь звукоряд одновременно, с лёгкостью вычленяя из бурного потока любую деталь. При этом — удивительное дело! — различные информационные потоки не смешиваются. Особое удовольствие доставляет способность пальцев царапать песок и без усилий слышать тихий, неуловимый для остальных сухой шорох кварцевых песчинок.

Слабое шуршание умиротворяет, но ненадолго…

— Что с его глазами?

— Трудно сказать. Возможно, вещество, вызвавшее каталепсию, не позволило векам закрыться.

— И что?..

— Субстанция попала на хрусталик…

— Я понял это. Меня интересует, сможет он видеть или нет?

— Не знаю…