Сухотин

Определенно, психиатрия – зло, раньше мне и в голову не приходилось задумываться о причинах своей смелости. Какие-то люди больше боятся, какие-то меньше, я из числа последних. Все. Но рассуждения Григория Двинских посеяли сомнения в моей душе. Так ли уж все в порядке с моим бесстрашием? Нормально ли это, или, вдруг, следствие не леченых душевных травм?

– Нет, не боялся, – со вздохом ответил я. – Где вы поселились?

– Пока в гостинице, но скорее всего на днях перееду к Вульфам, – сказала Анна.

– Пригласите нас как-нибудь в гости. Меня и Григория Андреевича.

Анна Константиновна явно поразилась такому предложению.

– Но как я объясню Вульфам такое приглашение?

– А надо объяснять? Вам ведь не объяснили, почему Антон Вульф таскает с собой бутыль крови. Полагаю, Вульфам этот брак нужен не меньше, чем вашему отцу. Так что потерпят.

Анна посмотрела на меня с такой теплой признательностью во взгляде, что я против воли почувствовал себя героем и спасителем дам.

Дом Вульфов в Невьянске был одним из самых больших и добротных домов, с колоннами и пилястрами, светлый, просторный, полный прислуги, и ничем замок Дракулы он не напоминал. И хозяева его тоже были далеки от романтического образа вампиров. Антон Карлович в присутствии брата присмирел, пил умеренно, говорил мало. Он даже от солнца перестал прятаться, хотя заметно было, что дневной свет ему по-прежнему не по душе. Август Карлович, из череды таких же, как и он, промышленников выделялся разве что ростом заметно выше среднего, а так это был обычный владелец завода, с холодным цепким взглядом и уверенными, деловыми манерами. Нас с Григорием они приняли не то чтобы радушно, ведь Анна наше присутствие в этом тесном семейном кругу никак оправдывать не стала, но приняли, и даже пригласили отобедать. Ничего интересного, впрочем, в этом застолье не было. Как, впрочем, и во всем Невьянске в целом.

Мы с Григорием пытались собрать хоть какие-то сведения, хоть что-то, что могло опорочить репутацию Вульфов, и что газеты согласились бы напечатать, но тщетно. То есть сведений мы собрали много, простой люд клеветал на Вульфов («немцев») с удовольствием и взахлеб, но то-то и оно, что это была именно клевета. Вульфы подозревались в чем угодно: в связях с нечистой силой, в растлении девиц (адреса, по которым проживали девицы с многочисленным Вульфовским потомством, прилагались), в умышленном оскорблении православных святынь  – но на то, что Вульфы убийцы и вампиры, народной фантазии не хватало. Даже странный вид Вульфа-младшего, который и в Невьянске успел отметиться мертвенным театральным гримом, истолковали лишь как чрезмерное, недостойное мужчины франтовство. Синематографа в Невьянске не было, и мода на вампиров пока обходила его стороной.

Но то были простые люди, лавочники, разносчики и так далее, образованные же граждане вроде врачей и преподавателей местной гимназии о Вульфах говорить и вовсе не желали. Можно было, конечно, встретиться с рабочими Вульфовских заводов. Их показания, по крайней мере, имели бы хоть какой-то вес, но и это оказалось невозможно. Бараки, в которых жили рабочие, составляли с заводом единый комплекс, находились за мощным забором, и пройти туда было нельзя.

Одно радовало – с Анной было все в порядке, что в гостинице ее, что, когда она переехала к Вульфам. Ей даже никто не препятствовал с нами встречаться, а вот обоих Вульфов при этом она, напротив, видела редко. Они никогда не спускались к завтраку, к обеду появлялись изредка, и вообще почти все свое время проводили на заводах. Даже подготовкой к скорой свадьбе Анна занималась одна. Ей предоставили автомобиль и шофера, и она бесконечно ездила по местным лавкам, составляя списки всего того, что должны были доставить ей из Екатеринбурга. Уже шилось платье, и составлялось меню, приехал уже и поверенный, со дня на день ждали отца Анны, а дело наше так и не сдвинулось с мертвой точки.

– Это невозможно! – восклицал Григорий Двинских, и без того не видевший большого смысла во всей это деятельности.  – Мы уже почти неделю здесь, а зачем, что мы сделали? Как мы помогли Анне? Ее вот-вот отдадут за человека, которому место в сумасшедшем доме!  Сегодня же вечером я заберусь к ней в окно и попрошу ее бежать!

– Зачем такие страсти, почему сразу в окно? – рассмеялся я. – Она решит еще, чего доброго, что это Вульф, начнет кричать, перебудит весь дом, и все кончится тем, что вас отведут в полицию.

– Но что тогда делать?

Вопрос этот так и остался висеть в воздухе.

8. Кровь.

Я проснулся со странным чувством опасности  – кромешный мрак вокруг, казалось, глядел на меня, я кожей чувствовал, что в комнате кто-то есть. Кто-то другой, совсем не Григорий Двинских, вместе с которым мы снимали этот гостиничный номер.

– Григорий Андреевич! – позвал я, но ответом мне была тишина. – Григорий Андреевич! – крикнул я уже громче.