Сукины дети

Может, умерев физически, она наконец прекратит убивать себя морально. Именно этого она и боялась: сойти с ума ещё раз. Проедающая пустота внутри кусалась, и Лина чувствовала, как она умирает. Возможно, от нее остался лишь гной и сгнившие кости. Но на самом деле от нее не осталось ничего.

Она боялась сойти с ума, но больше всего боялась понять, что она умерла. Если сейчас она мертва, то она в аду, ведь провести вечность в этом мире — худшее наказание. Все это скорее походило на персональный ад, на индивидуальное чистилище для нее, Лина сомневалась в подлинности своей жизни. Сомневалась, но предпочитала не верить своим догадкам о своей вечности в этом сибирском маленьком городке собак. Если Лина и мертва, то она бы, пожалуй, умоляла о второй попытке смерти, только теперь уже умоляла бы наконец отсоединиться от этого бренного тела и стать просто тоскливой душой в самом пекле настоящего ада. Лишь бы не знать жизнь на земле, нет.

Лина была одна, рядом не было людей, у которых можно было спросить про факт существование ее жизни на данный момент. Но сердце билось, и она дышала. И это заставляло ее поверить в то, что она жива. Настало время это исправить.

В этой жизни она больше ничего не хочет, ничего больше не могло удержать ее. Всю свою жизнь, начиная от младенчества заканчивая своей молодой старостью, она была одинокой. Она видела всё: матерей умерших солдат, одиноких стариков, садистов и изуродованных котят, побитых детей, алкоголиков и наркоманов и их отпрысков, изнасилованных и насильников, брошенных щенков и иглы в булках, плачь ангела и смех дьявола. Как же хотелось выдавить себе глаза и наконец ощущать что-то вновь, кроме одиночества. Но ничего у нее не получится, и Лина это прекрасно знала. Настало время стереть себе память навсегда.

Лес — место, где обитали ещё более дикие собаки. Без ружья туда никто не ходит, ведь не возвращался живым, но Лина пошла. А возвращаться она и не собирается. В лесу была дичь, а собаки, голодающие в городе, с удовольствием бежали в него, чтобы найти себе пропитание. Они жрали всё: птиц, белок, кошек, слабых собак, иногда объедали трупы людей. Туда никто особо не совался без надобности: уж лучше пусть собаки живут там, чем в городе, желая заполучить кусочек мяса. В лесу собаки не трогали горожан — горожане не трогали собак. Только если кому-то понадобилось зайти в это треклятое место, если понадобилось вступить на территорию самых диких и злых собак, то тогда, с ружьём на перевес, они тихо заходили в лес, стараясь не привлекать внимание бешеных тварей.

Он встретил Лину дружелюбно, кидая пушинки снега на ее седую голову. Сумерки сгущались, намереваясь оставить Лину в полной темноте. Но она и так находилась в ней всю жизнь, так что миг, проведенный в темном лесу — ничто.

Она шла, под ногами скрипел снег, этот хруст раздавался эхом в пустом лесу. На окраине никого не было — Лина пошла вглубь. Ее не пугали сумерки, темный лес и бродячая смерть где-то рядом, ее пугали люди и то одиночество, которое они в ней породили.

Ветки под ногами трещали, снег скрипел, а быстрое биение сердца было прекрасно слышно в полной тишине, в которой иногда, покачиваясь, скрипели деревья, будто угрожая свалится на голову. Вдалеке слышится собачий лай; они заселили лес, обратно превратились в волков.

И этот ужас, скрытый за пеленой леса, способен свести с ума безвозвратно, способен лишить разума и счастья. Способен…

Слыша хруст веток и эхо шагов, собаки принюхивались, зыркали черными глазами в поиске движения и прислушивались к шуму. Лина была совсем рядом, но из-за темноты не особо видела черные силуэты, мелькающие на горизонте.

Бешеные псы бегали по лесу, в поисках пищи. Но все остальные животные спрятались от них, тщательно избегая. Услышав совсем близко Лину, собаки в ту же секунду ринулись к ней, в диком порыве голода прыгали по сугробам. Они лаяли, их голос эхом отзывался в лесу, он звучал грозно, устрашающе. Вороны слетели с веток, как только услышали лай, упорхнули подальше от собак.

Она уже не пыталась убежать, хоть ей и было страшновато. Видя тварей с пеной во рту, что бежали к ней, она шла им навстречу, словно заколдованная, раскинув руки, будто для объятий. Снег скрипел, и этот хруст приближался, слышался все отчётливее и отчётливее. Лина уже чувствует во рту привкус горечи. Ее колени дрожат, сердце бешено бьётся, видя, как собаки оказываются совсем рядом с ней. Она теперь может в подробностях рассмотреть их окраску, их колтуны и раны, бешеные блестящие черные глаза и слюни, что текли из пасти. Лина отступает от них, но собаки рычат и всеми силами пытаются сказать о том, что ей осталось жить совсем немного.

Тут было больше шести тварей, и все были агрессивные, бешеные, голодные. Подступив совсем близко, собаки набрасываются на нее, под лапами хрустит снег, а лай и рык раздаются эхом в лесу. Самые голодные кусают ей ноги, пока все остальные пытаются запугать ее своим голосом.