Сукины дети

Оба замолчали. Неловкая тишина повисла в воздухе, даруя каждому из них желание разойтись по разным комнатам. Но Нисон делает ещё одну нелепую попытку заговорить.

— Меня собака укусила, — хмыкая, Нисон показывает ей мокрую ткань брюк, — в последний раз твари меня кусали, наверное, только после смерти матери… А нет, ещё после смерти отца собаки укусили, — его укусили несильно, буквально ничего не прокусили, но Нисон был уже поражен тем, что это произошло, — не понимаю, что на них нашло?

Лина вновь жалостливо сводит брови, пытаясь разглядеть в этом человеке что-то, что заставило бы её остаться. Она смотрит на него. Её глаза, совсем потускневшие от слёз и горя, видели его лицо размыто. Нисон вздохнул, вновь отвёл взгляд от Лины, стараясь не обращать на нее внимание. Он для неё казался чужим, незнакомым. Сейчас, смотря на него, она чувствует только поедающую её тоску и одиночество. Все родные, близкие люди сейчас были никем, пустым местом. После потери ребенка она перестала вообще что-то ощущать кроме тоски. Мир казался нереальным, ненастоящим, неискренним… Лина отвела от мужа взгляд. А точно ли она жива? Лина закрыла глаза. Было страшно, одиноко, она была одна во всем мире. И самое страшное в том, что никто больше не сможет прекратить ее муки. Она обречена навсегда остаться отчаянным призраком в этом городе. Лина обрекла себя ещё тогда, когда родилась тут. И вся её жизнь — это длинная снежная дорога в самом сердце Сибири. И перед этой вечной зимой она была до гола раздета и беспомощна.

— Я хотел тебе сказать, Лина, — он резко поднимает голову на нее, — мы разводимся.

Она ничего ему не ответила, ей было нечего ответить. Нисон не стал пояснять причину решения: она была понятна всем. Это должно было когда-то произойти, а откладывать это на потом означало обрекать ещё и Нисона на страдания.

Лина грустно ему улыбнулась и понимающе кивнула, вновь отворачиваясь от него.

А после он ушёл. Собрал вещи, молча оставил деньги и свою квартиру Лине, положил кольцо на полочку и пропал. Навсегда. Она была благодарна за крышу над головой, была благодарна, что он сумел уйти от неё.

Из окна она в тот день видела, как он обнялся с какой-то девушкой и сел в свою машину. Слёзы ручьями текли из её глаз, она не могла найти покой в четырех тусклых стенах. Нет, на него ей было по-прежнему всё равно. Она вновь увидела бездомных собак на улице.

Те дрались за кусок хлеба, чуть ли не убивали друг друга. И в этом городе всё было, как у этих собак. Вечная зима заморозила все сердца в этом городе. И теперь она была частью этой тухлой массы. Она знала, что отныне собаки оставят её жить лишь на несколько дней. И ей было так невыносимо жить эти несколько дней. Теперь и Нисон покинул её и так одинокую жизнь, убежал, как та собака.

Он был слишком милосердным, ведь ушел, не сказав ни слова. Он не высказал ей всё своё негодование, не сказал ей о том, что Лина — это самое худшее, что было у него в жизни. Да, Нисон не говорил ей все, что думает, но она все и так понимала. Понимала и то, что ей на это безразлично. В любом случае, теперь она была правда одна в этой дряхлой квартирке. Пыль слоями ложилась на все поверхности, забиралась даже к ней в постель. Хотя она редко спала, ведь была не готова видеть и во снах собак и своего мёртвого ребенка, Лина не чувствовала себя уставшей. Она не чувствовала ничего, кроме этой тоски, что поселилась глубоко в её сердце, пустила корни, чтобы жить здесь до смерти Лины.

У нее мало что осталось от прошлого: воспоминания все как-то стёрлись, Нисон ушёл, мать даже не звонит, с работе её давно уволили. Но остался лишь страх. И этот страх, холодный и подобный облаку, облепил её полностью. Она задыхалась в нём, тонула и не могла найти выход из вечного тумана, из вечного одиночества. Неужели вся её жизнь, все её слёзы и страдания не окупят себя? Чего она ждала всю жизнь, когда в очередной раз страдала? Слишком, слишком много собак… Она больше не может терпеть. Они гуляли под её окнами, смотрели на неё блестящими глазами, словно хотели ей сказать, что скоро её конец. Собаки стали больше, стали агрессивнее и голоднее. Но прохожие лишь проходили мимо — это не их собаки, значит, не их дело, не их забота. Лина упала на колени. Она не могла жить вместе с людьми, которые закрывали глаза на всех собак. Они пили алкоголь, принимали тяжёлые наркотики, занимались сексом. Люди делали всё, чтобы отвлечься от всех собак, чтобы их просто не видеть. Ведь с ними бы случилось то же, что произошло с Линой. Все люди не хотели видеть истинную жизнь. Они так наивно думали, что в этом мире, в этой вселенной они не одни, что мы хоть кому-то нужны. Но Лина не презирала их — она была рада, что они могут жить. Искренне завидовала тем, кто может не видеть всех собак в этом мире, может чувствовать себя счастливым.

Она лишь хотела спокойствия, хотела вновь видеть чье-то безразличное лицо рядом. И так жаль; так жаль, что ей просто суждено быть загрызаной собаками. Эти твари убьют её, если не сегодня, так завтра. И Лина это знала. И Лина этого ждала.