Суккубус

Он вернулся в родной город за день до похорон. Друзей у него не было. Подруги? Подруги вышли замуж и нарожали детей. Оставался лишь старик Питер да его пропахший спермой бордель.

– Вот уж кого не ждал, так не ждал! – расплылся в улыбке Самерсхед. Его объятия были слабыми, как у дряхлого старца. – Дени говорил, что ты совсем отбился от рук. Живешь в Филадельфии с какой-то старухой…

– Да. Было время, – Бобби улыбался, оглядываясь по сторонам. – Все в этом мире меняется, Пит. Почти все! – Он хорошо помнил тот день, когда отец впервые привел его в это место. Ему было четырнадцать, и выстроившиеся в ряд шлюхи вгоняли его в краску. Он выбрал самую черную. С черной кожей, с черными волосами, с черными как ночь глазами. Выбрал, чтобы рассказать об этом своему единственному другу. Такому же черному. Такому же послушному, как и эта женщина. Негритенок слушал, открыв рот, и Бобби видел, как блестят его глаза.

– Она ласкала меня своим ртом, Сопля! Представляешь?! Ртом!

– И тебе понравилось? С женщиной?

Бобби кивнул. Негритенок помрачнел. – Скоро ты вырастешь и забудешь меня.

– Скоро я вырасту и смогу забрать тебя с собой.

– Мадам Себила никогда не позволит тебе сделать этого.

– Мадам Себила уже несколько лет не выходит из своей комнаты. Думаю, когда настанет время, червяки уже сожрут ее заживо, оставив лишь косточки.

Они обнялись…

Пит что-то скрипел и скрипел о своей жизни…

Ивона. Бобби редко называл ее "мама", но в тот день он готов был на все, лишь бы она прекратила этот кошмар. Сопля. Бедный-бедный Сопля! Он стоял на коленях, а Ивона хлестала его оголенную спину плетью, и алая кровь текла по черной коже. Он не сопротивлялся. Не пытался бежать. Лишь только вскрикивал, глотая слезы. А Бобби… Бобби умолял мать остановиться. Кричал что-то, плакал.

– Ты мне противен! – Ивона оттолкнула его от себя и ударила плетью по лицу. Кожа на лбу лопнула, и кровь потекла в глаза. Теплая. Густая. Бобби испугался, что ослеп. Вскочил на ноги и побежал куда-то с дикими воплями. Ему было шестнадцать, и это был последний день, который он провел в доме Леон. Он убежал к Питу, затем к родственникам своей матери в Вашингтон, но и там не смог остаться больше чем на пару дней. Южане. Он ненавидел их и все, что с ними связано, и это была первая ненависть в его жизни. Дикая. Безудержная. И лишь Марджи смогла успокоить пылающий в нем огонь. Лишь Марджи…