Суккубы

«Эрик, Эрик…» — слышал он, но не ушами, а головой.

Он шагнул вперёд. Теперь казалось, что слабое сияние поднимается в цирице от нефа. Лёгкое, как туман, как светящееся облако. Оно казалось розовым…

«Эрик. Бригореккан. Приди».

— Нет, — прохрипел он своим скрипучим голосом.

Он стоял перед нихтмиром. Его мёртвый серый камень, казалось, светился. Да, он мог видеть это, мог видеть в нём что-то.

Что-то шевелилось там, в порозовевшей глубине.

Лицо.

«Её лицо», — подумал он, глядя на него.

Он не мог оторвать глаз.

«Защити меня, Боже. Защити меня».

Лицо улыбалось ему, большая пасть была забита зубами.

«Здравствуй, Эрик», — сказало лицо.

Улыбка удлинилась, натянулась.

Эрик закричал. Он выбежал из цирицы, вверх по лестнице и в лес, страх отбросил его, как ракету, прочь, прочь от этого отвратительного нечестивого облика.

* * *

Теперь он лежал без сна на переднем сиденье фургона. Он смотрел сквозь деревья на луну. Луна была розовой.

— Защити меня, Боже, — прошептал он. — Защити меня.

Но в своей отчаянной молитве он не увидел Бога. Всё, что он видел, была извращённая розоватая луна, и в её сфере осталось воспоминание о её ужасном лице. Улыбающемся ему.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Это снова был сон. Конечно, это был он.

Это должно было быть так.

Милли убрала свои тёплые ноги от лица Энн. У Энн не хватало дыхания.

— Это было неплохо, — сказала Милли. — Ты учишься.

Обнажённое тело Милли сияло бледно-белым в свете лампы. Возбуждение наполнило её соски. Энн села, вытерла рот запястьем.

«Где я?» — думала она.

Она сидела на ковре. Когда она подняла голову, то ахнула. Она видела кровать, но почему она оказалась на полу? Затем она услышала мрачный, ровный писк. Это была вовсе не комната Милли. Это была комната её отца.

— Посмотрим, смогу ли я его найти, — сказала Милли.

Она склонилась над одним из ящиков комода в поисках чего-то.

Но Энн была ошеломлена. Бледное тело её отца неподвижно лежало на кровати с осунувшимся лицом. Иглы, застрявшие в его руке, вели к перевёрнутым бутылочкам для внутривенных вливаний на колёсиках. Внезапно его старый рот открылся, и он застонал.

— Похоже, прошлой ночью тебе очень понравился чёрный, — заметила Милли.

Это бутылка молока стояла на комоде?

— Ах, вот оно. Думаю, эта штука тебе понравится ещё больше.

Энн хотелось закричать, когда она увидела, о чём говорит Милли. Из ящика стола обнажённая медсестра достала ещё один фаллос со страпоном. Но этот был телесного цвета, длиннее и намного толще. Милли уже стояла на коленях, спокойно пристёгивая гротескный аппарат к бёдрам. Она повернулась, всё ещё стоя на коленях. Резиновый штырь указывал на Энн.

— Пососи немного, — сказала Милли. — Представь, что это настоящий член, и соси его.

Энн почувствовала, что сжимается. Её воля рвалась, как истёртая ткань. Её принуждали, и она не могла ослушаться.

Как и было приказано, она начала. Милли захихикала. Она наклонилась пахом вперёд, руки на бёдрах, ухмыляясь.

— Вот так, ты хорошая маленькая членососка.

Энн, зажмурив глаза, едва могла взять головку в рот. Она чувствовала отвратительные выступающие вены. На своём языке она могла чувствовать отверстие, сосредоточенное в головке, похожей на луковицу.

— У этой штуки тоже есть яйца, — сказала Милли.

Энн вспомнила сформированные резиновые яички вчерашнего фаллоса. Но этот был другим. Она просунула под него руку и нащупала резиновый мешок, наполненный какой-то тёплой жидкостью. Затем она увидела всё остальное, выходящую наружу трубку, прикрепленную к резиновому шарику, насос.

— Продолжай сосать, — приказала Милли. — Соси у меня, как у Мартина.

Теперь она вздыхала, как будто действительно что-то чувствовала. Энн была унижена, она обиделась на Милли за это. Почему она не могла остановиться, встать, уйти?

— Да, мне бы хотелось, чтобы у меня был настоящий член, — говорила Милли, — но только сегодня ночью. Отличный большой длинный настоящий член, чтобы трахнуть тебя, а потом кончить на твоё лицо.

Энн старалась выполнять свою задачу более сосредоточенно, потому что знала, что, когда Милли устанет от этого, она захочет поместить это чудовище в какое-нибудь другое место.

— Почти как настоящий, да? — Милли ухмылялась. Затем она оттолкнула рот Энн. — Постой, — сказала она.

Она начала гладить резиновый пенис перед лицом Энн.

— Я… — спросила Энн. — Что ты…

— Наклонись, — странный бледный кулон лежал между грудями Милли. — Я собираюсь кончить тебе на лицо.

Другой рукой она начала сжимать резиновый шарик.

Энн вздрогнула, закрыла глаза. С каждым сжатием фаллос выплёскивал струю тёплого молока в лицо Энн.

— Вот так. Тебе нравится это?

Энн не могла ответить. Из искусственной головки брызнуло ещё больше молока. Одна струя попала Энн прямо в рот. Остальное стекало по её груди и ногам.

«Почему она это делает? — недоумевала Энн. Молоко стекало с её губ. — Почему я не могу уйти?»

Это было несомненно. Чем больше ей хотелось убежать с этого извращённого маскарада, тем больше она понимала, что не сможет.

«Это сон, — уверяла она себя. — Просто сон».

— Вставай на руки и колени, — приказала Милли.

— Милли, пожалуйста. Не…