...султан моей души (СИ)

— Это не всё, Мехмед. Ничего не хочешь сказать Лале? — шехзаде тут же посмотрел на неё. И снова этот взгляд, который мог бы обратить её в прах. Тяжёлое дыхание. Но как-то нет желания получить извинения. Зачем?

— Султан… — она чуть подняла голову, чтобы увидеть реакцию дяди. Он кивнул, и Лале смело продолжила: — В произошедшем есть и моя вина. Возможно, я была слишком самоуверенна, тем самым настроив шехзаде против себя, — и опустила голову. Главное, не перебирать складки на платье. Не стоит подавать виду, как страшно на самом деле. Эти три дня прошли нелегко, в осознании того факта, что она могла умереть по-настоящему. Но вместе с тем в душе было необъятное тепло, поддерживающее её. Зара-хатун сказала: «Очнувшись, вы светите подобно солнцу. Иншалла, это добрый знак». Хватит ли его для этого дворца?

Мурад видел, что извинения Лале Мехмеду не нужны. Упрямец, уже всё решил. Но и она отказалась от его извинений. Стоит ли спрашивать, как шехзаде истолковал сей поступок?

— Шехзаде, ты можешь идти готовиться к отъезду, завтра рано вставать, — лучше этому гордецу покинуть Эдирне, когда никто не увидит. Возможно, он думает, что лучше уехать среди бела дня. Почему «возможно»? Так и думает. Хорошо, если уедет позже, отец ничего не скажет. Тогда мальчишка поймёт его правоту.

Двери за ним закрылись. Дядя и племянница ещё немного посмотрели на них, а затем неуверенно друг на друга. Мурад отсел в сторону и похлопал рядом с собой. Лале присела, ноги ещё подводили. А за дверьми ждала Зара, которая помогает ей передвигаться по дворцу.

— Моя дорогая Лале, — лёгкий и родной поцелуй в лоб. — Ты могла умереть, неужели нисколько не злишься? Почему отпустила обидчика так легко? — положил руку на её плечо. И Лале поняла, как сильно скучала по этому человеку. Ведь он ей как отец.

— Я ведь ваша племянница, дядя Мурад. Если мир возможен, я предпочту его, — и это правда. Если враги предложат мир, Мурад на него согласится. Мужчина улыбнулся.

— И твой дядя горд за тебя, — но почему такой тяжкий вздох? — Я чувствую себя таким старым, а мне только сорок два года… видимо, невозможно быть полным сил, совершив столько ошибок, — взгляд в сторону балкона, двери открыты, а потому видны верхушки деревьев. Лале осторожно прильнула к нему, обняв руку, как в детстве. Шахи-хатун говорила, что дядя вовсе не желал трона. Но так сложилось, что он стал победителем, а не кто-то из его братьев. Аллах дал своё благословение, но ослеплённые братья погибли от чумы.

Лале никогда не заговаривала об этом. Но иногда, когда они проводили время вместе, а дядя глубоко задумывался, казалось, он думал о них. И о том, что не хотел править. И лучше бы эта участь постигла его. Но… как же собственные дети? Три сына так рано погибли, и всё равно они были благословением Всевышнего.

— Дядя, — вспомнились слова Хасана. Был ли он, или виденье, Лале не хотела мучиться сомнениями. Ей нужно одно, — всё будет хорошо. Иншалла, шехзаде Мехмед станет достойным представителем рода османов, вы будете гордиться и им, — Мурад неодобрительно замычал. Лале поспешила встать и поклониться. Она расстроила его. Потому что подобралась слишком близко к наболевшему. Он отказался от этого ребёнка, который, само собой, не мог вырасти таким, каким бы хотел его видеть отец. И как таким гордиться?

— Я всё легко тебе прощаю, Лале. Но однажды меня не станет, и, будем надеется, твой сегодняшний поступок не позволит Мехмеду совершить зла, — Лале растерялась. Дядя так быстро сменил тему. Это не просто везение, султан дорожит ей очень сильно. И не стоило давить на больное, не просили ведь. — До того времени тебе бы выйти замуж, за человека, который сумеет защитить, — Лале растерялась ещё больше.

— Но траур… — Мурад сощурился: что не так?

— Да, я позволил тебе носить траур, но также разрешил отказаться от него, если ты сочтёшь нужным выйти замуж за того, кого выберешь сама. Я думаю, найдётся многих достойных молодых пашей, один из которых мог бы быть тебе по сердцу, — Лале опустила голову. Мусульманку за иноверца не отдадут.

— Я ещё ношу траур, — сглотнула. — И думаю, что человека достойнее, чем шехзаде Хасан, будет сложно отыскать, — уточнять, что мусульманина, она не стала. Такие намёки… не стоит так дерзить, даже родственнице султана.

Мурад понял, что об этом девушка не знала. И могла бы не узнать, если бы он не посчитал нужным напомнить. Снова покачал головой: Мехмед, Мехмед… а ведь в будущем он снова откажется от трона в его пользу. И больше не вернётся. И что же сделает этот ребёнок? Как ни странное, многое. И великое.

†††

Мурад отпустил племянницу только к вечеру. Расспрашивал обо всём: что слышала, что видела, что изучила, что на душе. Лале не могла не радовать: растёт, становится мудрее, хорошеет. Уже во многом лучше своей матери.

Лале покинула покои султана и сильно удивилась, увидев Зару. Та ждала её до сих пор.

— Зара-хатун? Ты должно быть устала, — но девушка подставила свою руку, позволив госпоже ухватиться.