Сумасшедшие ночи на двоих (СИ)

— Мама сильно изменилась и теперь, позабыв обо мне, отдалась работе и мужчинам. — Я всхлипнула. — Но я не унываю и продолжаю верить, что она вновь станет прежней. — Я вновь вытерла потоком льющиеся слезы об рукав. — Пап… а помнишь, как я разбила твой любимый одеколон у тебя в комнате и как ты после этого бегал с ремнем за мной по всему дому?

Я улыбнулась от столь нахлынувших веселых, но в тоже время горьких воспоминаний… Но я не могла себя остановить, причиняя боль своей душе, но искренне радуясь, позабыв о том, что отца нет и он лежит в земле, а не стоит передо мной и не гладит по голове, успокаивая и утешая.

Сложив руки на могиле и положив на них голову, повернув ее в сторону памятника отца, я с одинокой и грустной улыбкой продолжила:

— А помнишь, когда я украла у тебя стул и затащила к себе в комнату? — Я закусила губу, сдерживая себя, но это было бесполезно: я заплакала в голос, выпуская всю боль и все невыплаканные слезы наружу. И плевать, что кто-то может находиться на кладбище, плевать, что на кладбище нужно вести себя тихо, плевать, что я могу распугать своим плачем людей…

Пожилой сторож, стоя в шести метрах от плачущей девчонки, сам еле сдерживал слезы и только тихо, с сожалением, наблюдал за несчастной.

Но сердце больше не могло вынести столь душераздирающую картину и, развернувшись, он поспешил удалиться, давая девчушке возможность выплакаться. А сам он будет стоять у дверей и сторожить ее горький плач…

Я не могла остановить слезы и свой плач, эхом разносившийся по кладбищу, но, несмотря на это, я говорила сквозь боль и слезы, но говорила:

— А помнишь, как меня обижали соседские мальчишки и ты их потом за уши тягал? — Я с силой сжала в кулаке землю, пытаясь как-то выместить всю боль на ней, но… это не помогло. Хотелось завопить на все кладбище, но я держалась, не позволяя эмоциям окончательно вырваться.

— Это здесь? — Брови парня слегка нахмурились, а сам он напряженно сжал руки в кулаки, не представляя, что может делать Аму столь поздней ночью на кладбище.

— Да. — Дол заглушил машину и вышел. Парень повторил его действия, и теперь они находились у новых дверей кладбища, где стоял пожилой охранник.

— Вы что-то хотели? — охранник загородил путь, будто что-то прятал.

— Да, — ответил Икуто, подходя ближе, — мы ищем девушку…

Взгляд охранника смягчился, и тот, подойдя к Тсукиеми, взял его под локоть и повел в глубины кладбища, попутно кидая взгляд на Дола, который, кивнув, оперся об машину и принялся ждать…

— Так вы видели девушку? — Икуто старался быть вежливым, ведь загоревшееся в нем нетерпение могло вырваться, и тогда бы все плохо кончилось.

— Ты ведь парень этой девушки… или брат? — Пожилой мужчина слегка улыбнулся, видимо, вспоминая свою молодость и любимую девушку.

— Парень. — К сожалению, Тсукиеми было не до улыбок — ему было невтерпеж увидеть Аму.

— Слышишь плач? — старик остановился и замолчал, давая вслушаться. Икуто кивнул, удивляясь: как он не услышал его раньше? — Никогда не доводи девушку до такого плача. Горького, потерянного и одинокого. А теперь… иди на голос. Только тихо.

Иссиня-волосый кивнул, вслушиваясь в нежный голос, полный боли и грусти, что заставлял поежиться и мысленно посочувствовать бедняжке.

Послышались отдаленные шаги — охранник ушел и уже, наверное, приближался к выходу.

Но Икуто было не до него, ведь ему на глаза попалась одинокая фигура вдалеке, и он быстрым шагом направился к ней.

Шло время, а слезы не заканчивались и только увеличивались с новым воспоминанием, произнесенным мною вслух. Я топтала себя своими же ногами, делая еще больнее.

Мазохистка…

Парень остановился в нескольких метрах от девушки, которая вовсе не замечала ничего вокруг и душераздирающе плакала. Он с болью узнал в этой девушки ту Аму, которая всегда спорила с ним и пыталась заехать ему своим маленьким кулачком по его макушке. И хотел он было окликнуть ее, как….

— Я не знаю, что мне делать, пап. За кого идти. Кому верить. За что бороться. — Я всхлипнула и, приподнявшись на локтях, посмотрела на звездное небо. Горячие слезы текли по щекам, а глаза уже щипало. — А помнишь, пап, когда ты мне рассказывал про звездного принца и небесную принцессу? Как они сбегали каждую ночь на самую яркую звезду? Ты всегда мне говорил, что когда-нибудь покажешь мне эту звезду, где будут сидеть двое влюбленных, которым не суждено быть вместе, но они не теряют надежду?

Я улыбнулась, вспоминая, как каждую ночь, когда я была маленькая, отец рассказывал мне эту историю, которую я полюбила всей детской душой.

Я вздрогнула от подступившего холода и повернулась… Передо мной стоял…

— Икуто?… — Его взгляд был необъясним, как и выражение лица. Я никогда его таким не видела, но… меня не надо жалеть… уже поздно.

— Аму? Почему ты… — он не знал, как сформулировать предложения, полностью обескураженный. Но я, глотая свои слезы боли, встала и, превозмогая боль в лодыжках, твердым и уверенным голосом произнесла то, что ошарашило его… и меня саму: