Сумеречные королевства

Амертина подъехала к краю террасы. Ей надо было приложить все силы, чтобы выполнить задуманное, но у нее не оставалось иного выбора. Старуха убедилась, что черные феи не смотрят на нее и, с перекошенным лицом, сползла с кресла, опираясь на хрупкие ручки. Нестерпимая боль заставила Амертину остановиться, но фея не сдавалась. Очутившись на крыше, она медленно поползла к печной трубе. Ее тело не привыкло к подобным упражнениям, и каждое последующее движение отдавалось резкой болью, заставляя Амертину жалобно постанывать.

Наконец это бесконечное путешествие закончилось, и черная фея встала на колени рядом с горгульей. Голова кружилась, руки отказывались служить, тело превратилось в одну ноющую рану. Но Агон больше не может ждать. Черпая силу в недрах памяти, Амертина обратилась к искусству предков. Роды души были делом нелегким. Мертвый камень отвергал жизнь, противился чужой воле, которая стремилась вдохнуть в него тепло. Но Амертина была искусна, и камень уступил, сдался. Жизнь проникала в него, стирая воспоминания о талантливых руках каменотеса.

Горгулья открыла глаза. Слишком хрупкие веки сразу же разлетелись в крошку. Эта крошка покатилась по крыше — маленькие кусочки каменной плоти…

Горгулья остановила взгляд на той, что подарила ей жизнь. В глазах создания плескалась растерянность, мешающаяся с благодарностью. Сложив руки вдоль туловища, горгулья послушно и преданно склонила голову.

Амертина прошептала приказ, безостановочно косясь на черных фей, которые продолжали сновать по крышам, даже не подозревая, что роды уже состоялись. Горгулья восторженно впитывала слова Амертины. Мать оказала ей высокое доверие, она поручила ей важную миссию. Каменное создание испустило глухое ворчание, знак согласия, и, не медля ни секунды, соскользнуло с крыши.

Совершенно обессилевшая Амертина проследила глазами за полетом горгульи, молясь, чтобы та поскорее разыскала Агона. Ее дочь должна любым способом уговорить юношу последовать за ней. У Амертины не хватило времени, чтобы закончить роды, как того требовали правила, и наделить существо умением мысленного общения. Находясь на грани обморока, фея поползла обратно к террасе. Она не имеет права на ошибку. Если Лерсшвен обнаружит ее полумертвой на крыше, то обязательно что-нибудь заподозрит. Амертина с багровым от натуги лицом преодолела последние дюймы и каким-то чудом сумела взобраться в инвалидное кресло. Боль мешала думать, но фея сопротивлялась ей, зная, что должна сохранять хорошую мину при плохой игре.

Чья-то рука трясла ее за плечо. Амертина все-таки потеряла сознание. Вокруг гомонили обеспокоенные черные феи. Лерсшвен, склонившись к старухе, вопросительно смотрел на нее. Он тоже был обеспокоен, но по другой причине: фэйри хотел понять, почему эта дрянь упала в обморок.

— Я… мне надо было убедиться, коснуться сознания горгулий, не идя до конца, — слабым голосом пробормотала Амертина. — Они могущественны, Лерсшвен, даже слишком могущественны…

Она играла с фэйри, бросала наживку, чтобы тот забыл о подозрениях. Аргумент сработал: глаза затменника заблестели.

— Слишком могущественны… — словно эхо повторил очарованный маг.

— Да, Лерсшвен…

— Великолепно, — закончил Лерсшвен. — А теперь следуйте за своими сестрами, и носа не высовывайте, пока я не приду за вами.

Несколькими минутами позже фэйри провожал лодку черных фей, которая медленно уплывала в клоаку. Маг был доволен, хотя и не доверял Амертине. Черная фея пыталась его обмануть, в этом затменник не сомневался. В день родов он должен быть уверен, что она подчиняется его приказам. А этот день уже близок. День, когда Лерсшвен-затменник наконец-то подарит магию королевству и его народу…

XVII

Огромная галерея предназначалась для самых торжественных церемоний. Со времени визита Верховного барона, — а он состоялся три года назад, — бургомистр ни разу не доставал тяжелые бронзовые ключи, отпирающие ее двери. Сейчас Лерсшвен держал эти ключи в руке. Четыре всадника Затмения следовали за ним по пятам. Они услужливо распахнули перед своим предводителем массивные створки дверей гигантской галереи.

Испытывая внутренний трепет, фэйри вошел внутрь. Эта галерея, на постройку которой потребовался не один год, без сомнения, была самым прекрасным произведением искусства, которое только доводилось видеть магу. Вдоль стен выстроились ряды высоких опорных колонн, устремлявшихся к потолку, где они превращались в изящные побеги, образующие необычайный свод. По стенам бежал прихотливый фриз с изображениями мифических животных и хороводом Танцоров. Прямо с потолка к полу тянулись серебряные ветви, заканчивающиеся изящными подсвечниками.

На мраморных плитах пола стоял овальный стол около двухсот локтей в длину, который занимал почти весь зал. Изготовленный из светлой древесины королевских деревьев, растущих в непроходимых лесах Фрабурга, этот стол должен был объединить вокруг себя магов, прибывших на Ассамблею.