Сумеречный город

Николаса словно молотом с размаху в грудь ударили.

– И все это время, – прошептал он, – все это время ты молчал. Даже словом не обмолвился.

Фин протянул к нему руку, но Николас не дал к себе прикоснуться.

– Прости. Мне правда жаль. Я хотел тебе рассказать, но боялся. Не знал, как ты это воспримешь. Отец все от меня скрывал, Ник, все скрывал. Я… проклятье, я – узник в этом дворце, и всегда им был. Ты хоть можешь себе представить, сколько времени мне понадобилось, чтобы научиться водить за нос стражу, чтобы вырваться отсюда и просто погулять по городу? Отец даже мага для моего обучения не нанял… я всему сам научился.

Не в силах смотреть на Николаса, Фин отвернулся.

– Я… Мне было так одиноко. Когда я даже мельком видел тебя, мне хотелось подойти ближе, оказаться рядом, похвастать своими игрушками или новым кинжалом… Обнять тебя, когда ты горевал по умершему брату. А потом я научился воровать униформу у прислуги.

Николасу даже стало трудно дышать. Он понял, почему ему казалось, что за ним кто-то следит…

– Но отец обещал, что сегодня объявит меня своим наследником. Я ни о чем тебе не говорил, потому что не хотел, чтобы он взял свои слова обратно, не хотел рисковать, не хотел упустить свой шанс на нормальную жизнь. Да, возможно, я поступил как последний трус, но…

– Это ловушка. – Николас не дал ему договорить.

– Что? – не понял Фин.

Николас, пошатываясь, отступил на пару шагов от Фина.

В коридоре лежат без сознания солдаты короля. Фин один в комнате безопасности. Король обещает объявить сына наследником, в то время как наследники домов соберутся вместе…

– Представление. Казнь Данте. Он хотел, чтобы это стало зрелищем, но этого не будет…

– О чем ты говоришь?

Фин снова потянулся к Николасу, но тот перехватил его руку и почувствовал, как часто бьется его сердце.

– Ник?

Все стало настолько до боли ясно, что он даже не мог понять, почему раньше этого не видел.

Все это время Фердинанд стравливал дома, нагнетал вражду между ними. Король вовсе и не собирался выбирать себе преемника среди наследников домов. Они владеют магией, а это может привести к внутренним распрям и захвату власти.

Фердинанд все это время вел их не к коронации, а на казнь.

– Он все спланировал, он хочет нас убить, – прошептал Николас. – Всех нас.

Фин, ничего не понимая, вытаращил на него глаза.

Где-то в городе на одной из башен колокола пробили одиннадцать часов.

Земля казалась хрупкой и теплой, энергия расползалась по животу Николаса и поднималась к груди.

– Ты хоть понимаешь, что наделал? – Николас оттолкнул от себя Фина. – Если бы ты рассказал об этом раньше… Если бы дома знали, что скрывает король…

Фин стоял перед ним как оглушенный.

– Ник, я не знал! Клянусь!

Но у него не было времени слушать, надо было предупредить остальных.

Фин кричал, звал его, но Николас уже бежал по коридорам дворца. Он не слышал голос Фина, даже не прислушивался к нараставшей внутри панике, просто сосредоточился на энергии, на пульсирующей у него в животе яркой сфере. Он ощутил ее, когда атаковал солдат. Это было так не похоже на его слабые попытки вызвать свою силу с Маддоксом и соларианскими беженцами. Перья Фоса засветились ярче. От возможностей, которые ему дарила сила, закружилась голова.

Вспомнив совет Маддокса, Николас перекачал энергию через Лукса. Фамильяр засветился ярче и укрепил поток энергии. Это позволило Николасу погрузиться глубже в силу, которая нарастала вместе с выравниванием Космического Масштаба.

Тело Николаса изогнулось, послышались треск и щелчки. Сила бросила его вверх, и он оказался на крыше. Подбежал к самому краю и посмотрел на площадь. Там что-то происходило, что-то встревожило и без того шумную толпу.

Через площадь двигался вихрь из теней, и его целью явно был дворец.

Таисия.

Лукс вспыхнул, ослепляющая сила пронзила Николаса, подобно десятку кинжалов.

Он закричал, спину обдало жаром, и два золотых крыла вырвались из его плеч.

Николас оттолкнулся от крыши и бросился в воздух. Захлопали крылья, его тело искривилось во времени, он исчез, а по внутреннему двору эхом пролетел громкий треск.

XI

Таисия стояла на крыше самого высокого здания, смотрела на площадь перед дворцом и впитывала в себя шум толпы. Взволнованные голоса людей подстегивали ее ярость и панику. Ярость и паника усилились, когда она увидела на сцене виселицы.

Люди жаждали магии, которая отвлекла бы их от повседневной, движимой страхом жизни. Они жаждали крови, хотели увидеть ее брата в петле, потому что это будет для них символом конца террора заклинателей.

Но злилась Таисия не на людей на площади. Ее злость была направлена на того, кто все это организовал. На богов и их бессмысленную войну. Она злилась на саму себя за то, что не смогла остановить это раньше.

Какой же глупой она была, когда думала, что этот город и политика – не ее предназначение. Когда хотела свободы, хотела путешествовать, заниматься исследованиями, просто жить.

Это привилегия… Какая это привилегия – иметь столько возможностей и отказаться от них, вместо того чтобы использовать их как инструменты!

А теперь этих возможностей у нее не было.