Сумеречный сказ

Долго ли, коротко ли вышел наконец Добрыня к деревушке, что последняя нетронутой Змеем стояла. Понуро в ней жители ходили, ввысь всё поглядывали и к рёву прислушивались, однако молчал небосвод и ясно солнце светило. Спешился богатырь и пошёл к старосте, желая испросить, где чудовище обитает. Постучал Добрыня в двери раз, два, а на третий возникла на пороге девица высокая да румяная.

— Кто таков? — подбоченилась она, хозяйкой сказываясь.

— Добрыня Никитич, богатырь от князя, — поклонился он. — А ты?..

Лукаво улыбнулась девица и только молвить хотела, как раздался из дома сварливый голос:

— Настасья! Кому велено было за козами смотреть! А ты где пропадаешь?

Скрестила руки на груди Настя и грозным взглядом встретила вышедшего на крыльцо мужчину средних лет.

— Кого это сюда принесло? Почто припёрся? — спросил он, сверкая маленькими глазками из-под косматых бровей.

Представился вновь Добрыня и отдал старосте послание от князя. Причмокивая, принялся мужик читать, а из-за плеча его Настасья на грамоту глядела.

— Значит-ся, богатырь… Пришёл, бишь, юродивого этого убить, а? — захихикал староста. — Многовато что-то таких богатырей развелось, а Горыныч ведь каждого из вас хвать-хвать, зубищами клац-клац, и нема вас. После все ревут, как горемычные, кричат, когда пламя округу лобзает, но токмо поздно уже. Вот и поминай, как каждого недозащитника звали.

Добрыня непонимающе посмотрел на старосту, почёсывающего усы с надменным видом. Настасья сжалиться решила и молвила:

— В других деревнях тоже находились смельчаки и удальцы, кто желал Змея Горыныча зарубить, да только не вернулся никто после встречи с ним. Вот и…

— А ну цыц, девка! — топнул ногой староста и принялся пальцем перед лицом девушки размахивать. — Кому велено было молчать! Сколько я тебе, дурёхе, говорил, что молчать баба должна, молчать! А ты всё языком мелешь и мелешь. Дать бы тебе хорошенько…

Вдруг схватила Настасья его за руку и в один миг скрутила мужика, к стене прижимая.

— Вы, дядюшка, не указ мне, а потому кончайте тут заботливого и смелого изображать. Тошно! — прикрикнула Настасья и бросилась из избы прочь.

— Тьфу! Ишь какова! Как смеет так себя вести?! А ты чего стоишь, а? Смерти ищешь? Так ступай прямо до развилки, там не сворачивай, а всё прямо и прямо. Мимо выжженных и пустых земель, кладбищ и пепелищ иди до тех пор, пока сам тебя Змей не найдёт и не сожрёт. Герой окаянный, — староста плюнул под ноги богатырю и захлопнул дверь прямо перед носом, не желая больше речей водить.

Удивлённый таким приёмом и поведением Добрыня токмо плечами и повёл, расстроенно хмыкая — немного иного он ожидал. Понимая, что большего нечего тут искать, повернул коня богатырь и пошёл прочь, следуя указаниям старосты.

«Быть может, тоска так сердце его гложет, что никто помочь им не в силах с супостатом, — размышлял он. — Интересно, а помнит ли этот Кирилл батюшку с матушкой? Остался ли в нём дух людской или проклятие всё поглотило? Предупредили родители, что чары — это всё злые и тёмные, и просто так Горыныча не одолеть, коли сначала ведьму не изловить. Иначе возродится вновь Змей и пуще злиться станет. А она наверняка с ним поживает…». Так размышлял Добрыня да покрепче ножны сжимал, представляя страшный и долгий бой.

Одначе не успел Добрыня далече от селения уйти, как догнала его Настасья, горделиво восседая на белом жеребце.

— А ты-то куда? — изумился богатырь, видя лук за спиной девицы и клинок стальной на талии точёной. — Ты что удумала?

— А ты догадайся, несмышлёныш, — подзадорила Настасья и погнала лошадь вперёд, надеясь до заката проехать, как можно дальше.

— Постой! — прокричал вслед Добрыня, но она даже слушать не стала.

Не в силах повернуть Настасью назад, смирился богатырь с мелькающим впереди светлым пятном — провожатый всё же. Дорога их после развилки бурьяном поросла да бугрилась вся, корни старые под копыта коней бросала и всячески повернуть желала. Одначе упрямству путников позавидовать можно токмо было: шли они дальше, все трудности преодолевая.

В багрянце утопала впереди первая оставленная деревня: скрипели голые деревья, под ногами забор трещал, уныло дома пустые глядели. На пожжённой земле виднелись останки и поломанные предметы, что помнили ужас и боль, наполнившие в один миг этот край. Прижимая крест к груди, молилась Настасья, утирая влажные ланиты. Добрыня сурово на разруху смотрел, на самого себя сетовал, что раньше сюда не прибыл — спасти всех желал. Так в тиши и скорби миновали они сиё поселение и к первым звёздам добрались до поляны, где решили сделать привал меж берёз и камней.

— Зачем ты за мной пошла? Что мне с тобой делать-то теперича? — причитал Добрыня, жуя ломоть хлеба.

— Я пошла, потому что помочь хочу.

Добрыня расхохотался.

— Гогочи, гогочи, — махнула на него рукой Настасья, отворачиваясь. — А я ведь полезной быть могу.

— Конечно, коль дело стряпни коснётся аль… — богатырь замялся, видя суровый взгляд.