Сумеречный сказ

Рос мальчишка озорным да смышлёным — отрада очей ясных. Всё ему интересно было: как мир устроен, как слова понимать, зачем цифры считать, из чего ларец сделан — любопытства не занимать ребёнку было. К десяти годам должен был Добрыня даром волшебным обзавестись, но обделила его судьба — не мог в птицу обращаться малыш. Тогда порешили родители сохранить в тайне способности Финиста, дабы не расстраивать дитя.

Добрыня благодаря батюшке в княжеских палатах наукам и искусствам обучался, а заодно дружбу с будущим властителем водил. Были они не разлей вода: вместе проказничали, а после вместе и наказание получали. Нарадоваться матушка с батюшкой не могли и пророчили детям долгую и крепкую дружбу, которая сказаний и истории будет достойна.

Одначе со временем раскрылся у Добрыни необычный дар: мог он зверей и птиц понимать, точно разговаривали они с ним. Елена с Финистом сразу смекнули в чём дело, но всё же умолчали и на чудо списали. Так и жили они тихо и мирно, секреты свои храня и года коротая. Перестал с годами в походы ходить воевода Никита и всё чаще молодых дружинников наставлял. Елена ворчливостью обзавелась и всё на девушек молодых поглядывала, выискивая невесту для сына. А тем временем мужал Добрыня и превращался в крепкого богатыря и верного друга молодого князя.

В нескольких битвах успел уж витязь молодой отличиться, когда вдруг прознали люди на окраине земель про Змея Горыныча, что нападал на селения. Сразу же засобирался в путь Добрыня, желая чудище исполинское и грозное сразить. Тогда-то и решили родители ему историю свою поведать, ничего не скрывая от дитя. Правду услыхал Добрыня и поразился: не думал и даже не гадал он, что отец его сам прославленный Финист — Ясный Сокол, о коем столько легенд ходило. Всю жизнь тот под именем Никиты скрывался, а тут истину раскрыл и поразил сынка. Пуще диву дался Добрыня, когда прознал, что матушка его — причина, по которой Змей Горыныч на свете белом появился. А как сказали богатырю, что тётка его — жена Кощея Бессмертного — страшного колдуна из Нави, которым всех детей пугают, так брови вверх взлетели.

— Да вы прямо мастера на приключения, — проговорил Добрыня, откидываясь на стуле, ресницами растерянно хлопая. — Отчего же я об этом токмо сейчас узнал?

— Мы боялись, что ты расстроишься шибко, что чудо-дар тебя стороной обошёл, — кротко пояснила Елена.

— Почему? — удивился Добрыня. — Ну не дано мне в пташку обращаться, так пускай. Что поделать? Не рыдать же, вас изматывать, да домовых рёвом шугать?

— Это ты сейчас так говоришь, коль уж голова смышлёная, а раньше какие сопли бы распустил? — проговорил Финист, не отрываясь от работы. Он часами мог сидеть и мастерить из дерева всё, что угодно. — В десять лет ты должен был обрести облик, но нет. А как вразумить дитя, коль всё и так ладно? Нет, ты уж прости, сынок, но не хотелось нам выслушивать речей плаксивых. Считай нас злыми да плохими, одначе расстраивать ни тебя, ни себя нам не хотелось.

Улыбками, полными сожаления и понимания, обменялись супруги. В тягость им было секреты от сыночка хранить все эти года, а тут наконец-то будто гора с плеч сошла.

— А то, что я птиц и животных понимаю, словно они речь людскую молвят? — скрестил руки на груди Добрыня. — Это как понимать?

— Всё та же песня: дар это мой тебе так перешёл, — Финист почесал бороду, приговаривая: — Что до Змея, то следовало тогда ещё голову ему снести, чтоб неповадно было нападать на людей. Но жалость в сердце твоей матери взбунтовалась, да вот до чего довела.

Ланиты Елены вспыхнули, с обидой она глядела.

— Пускай так, а иначе ты бы ничем от него не отличался, — холодно произнесла Прекрасная. — В глубине души Змей Горыныч всё тот же Кирилл — молодец, обманутый и брошенный. Ведьма, должно быть, до сих пор жива и рядом с ним вьётся, чарами удерживая.

— Её смерти не миновать, коль хочешь супостата погубить, — строго наставлял Финист, кладя на стол перед сыном свой верный меч. — Над ним самые лучшие мастера работали, хорошее оружие для тебя.

— Всё же плохо, что так судьба нас всех расставляет, — прошептала Елена, впадая в мрачные думы.

Финист прищурился, но сдержался и спорить не стал. Множество раз они толковали о сём — без толку, каждый при своём оставался. Добрыня, глядя на лица родителей, потупил взор в пол, словно маленький ребёнок. Не знал он, как правду принять и как трёхглавого монстра изрубить. А время поджимало, медлить не позволяло. Посему простился вскоре богатырь с родителями и отправился в дальний путь, меч отцовский на поясе сжимая и на удачу уповая.

Верный конь легко по дорожкам худым шёл, не боясь ни ветра буйного, ни дождя проливного. Болота под ногами хлюпали, трава в поле живот скрывала, солнце в кольчуге сверкало. Но не страшил богатыря ни зной, ни холод, ибо здоровьем обладал отменным — тоже чародейное наследство.