Сумерки

— Отвечайте лучше, кто вы? — оборвал он вопросом на вопрос, и его губы задрожали. — Вы повесили священника?

— Ага! Кто-то из них! — догадался тут же один из приехавших. — Ну-ка, Войтек, бей его! — И поднял обух, который держал в руке.

Но быстрее молнии сверкнул меч, и парень, даже не застонав, рухнул на землю. Другой побежал к лошади, но, подобно тигру, потерявшему своих детёнышей, Андрийко кинулся за ним и хватил его изо всех сил мечом через ухо. Несколько судорожных предсмертных терзаний, струя крови, потом нечто напоминающее кряхтение пьяного — и парней не стало. Эти пахолки либо мелкая шляхта, видимо, украли у какого-то пана великолепного рыцарского жеребца со сбруей, седлом и роскошным убранством, договорились с товарищами и выехали на Волынь промышлять разбоем. Из их разговора Андрийко догадался, что они здесь не впервые и что маленький труп на соломе — эту жатву безумия и смерти, засеяли они.

Долго, долго стоял Андрийко над убитыми, и буря чувств постепенно утихала в его сердце.

Он вытер меч, потом разыскал заступ и при последних отблесках догорающего солнца принялся копать у церковного входа детскую могилку…

Утром он обнаружил в сумах всадников то, чего ему недоставало, — пищу. Потом, не колеблясь, сел на рыцарского жеребца, а двух других лошадей взял для замены на аркан и поскакал уже по дороге в Степань. Ехал он днём и ночью, однако рыцарского жеребца берёг пуще зеницы ока, а подручных коней менял в боярских усадьбах на новых. Грамота Юрши великому князю давала ему право и основание их требовать, и никто тому не препятствовал. Напротив! Все приветствовали, встречали как героя, тем более что видели на девятнадцатилетнем юноше рыцарский пояс. Дивились бояре и доспехам, которые Андрийко считал своей добычей. Стоили они немалых денег и придавали вес молодому, полному достоинства, посланцу воеводы.

На шестой день он предстал перед великим князем. Свидригайло встретил юного рыцаря весело и ласково, хотя у того и скребли на сердце кошки, когда он входил в покои: при всём том, что Степань кишмя кишела людьми, среди них юноша видел не воинов, а слуг, женщин да скоморохов. Совсем мало было литовских ратников, из русских же только Чарторыйские привели несколько сот всадников. Правда, то и дело наезжали бояре, но им быстро надоедало сидеть голодными в сырых шатрах, и они убирались восвояси. Князья, вместо того чтобы явиться со своими ратниками в стан, посылали биричей с письмами выторговывать земли, почести и деньги. Исключая немногих сторонников и князей Чарторыйских, войск у Свидригайла не было.

— А вот и наш орлёнок Юрша! — приветствовал юношу сидящий тут же князь Семён Гольшанский. — Здравствуй, рыцарь!

— Доброго здоровья и да благословит бог вашу великокняжескую милость и вас, милостивый князь! Приношу поклон от воеводы и себя! — сказал Андрийко, передавая послание великому князю.

— Хорошо, молодец! — крикнул Свидригайло. — Вот садись сюда, выпей, а я прочитаю письмо. Это ты его писал, не правда ли?

— Я, ваша милость!

— Ну, коли так, то выпей и читай его сам!

Андрийко с трудом проглотил вино и принялся за чтение. С минуту оба князя молчали, потом Свидригайло хватил кулаком по столу и воскликнул:

— Гляди-ка! Я думал, Юрша просит помощи, а он задумал добить Ягайла! Вот здорово, ха-ха-ха! Что скажешь, Семён?

— Мысль хорошая, бьёт не в бровь, а в глаз! — ответил Гольшанский. — Коли правда, что в стане свирепствует голод, повальные болезни и конский падёж, то со шляхтой можно раз и навсегда разделаться под Луцком.

— Это правда, милостивый князь, — заметил Аидрийко, — потому меня и послал воевода, я смогу провести великокняжеское войско прямо к королевским покоям.

— Войско, войско, а где оно? — спросил, внезапно рассердившись, великий князь. — Острожские торгуются, точно Анзельмус за реликвии, Монтовта нет, Сигизмунд якобы ждёт наказов и чёрт-те почему сидит в Овруче. Наверно, снова за девкой волочится. Тьфу ты! У меня молодая жена осталась в Ошмянах, но я ведь сижу тут. Настоящему мужу приличествует война, а не баба. Вот из-за таких баб и нет войска. Кабы я положился на своих любвеобильных бояр и князей, чёрта с два собрал бы войско. Тьфу, тьфу и ещё раз тьфу! Скоморохов мне вести, что ли? Чёрт!.. К счастью, молдаванские воеводичи, татары и орден меня поддерживают…

Спохватившись, что наговорил лишнего, он умолк. Потом хлебнул вина и обратился к Андрийке:

— Ты сам видел, парень, что войска у меня нет, но я сумею заставить Ягайло отказаться от осады иным способом. А покуда они соберут рать вторично, на них с трёх сторон нападут… Корона примется за татар, молдаван и немцев, а мы тем временем выгоним их из Волыни, Холмщины и Подолии, отберём и все наши волости: Львов, Перемышль и даже Ряшев. А пока что увы…

Глумливая улыбка блуждала по губам князя Семёна. Андрийке показалось, что она относится к нему: «Гляди, дескать, я знаю, что ты думаешь, однако не ты, а я держу в кулаке душу князя!»

— Милостивый князь! — вспыхнув, как маков цвет, заговорил Андрийко. — Позволь и мне сказать слово.

— Ну?