Сумерки Баригора

Опираясь на Айю и стараясь не переносить вес на поврежденную ногу, Матиас все же смог идти, и они двинулись вперед. Вскоре Айе, несмотря на его протесты, пришлось забрать у Матиаса вещевой мешок, который то и дело сползал с плеча ковыляющего священника и норовил упасть. Даже с двумя тяжелыми мешками и стонущим от боли Матиасом на плече убийца шла спокойно и не подавала признаков дискомфорта или усталости.

Они продвигались очень медленно, то и дело останавливаясь, чтобы Матиас смог передохнуть. Несколько раз им на пути попадались ледяные, текущие с гор ручьи, и убийца заставляла Матиаса опустить в воду распухшую ногу и стоять так по несколько минут. Холод приносил временное облегчение, и все же уже к середине дня лодыжка Матиаса выглядела даже хуже, чем прошлым вечером. Священник вскрикивал каждый раз, когда ему приходилось наступать на нее, и на глаза его наворачивались слезы, но все же, шепча себе под нос укрепляющую молитву, он продолжал двигаться вперед. Айя, до того смотревшая на него с явным снисхождением, как на слабого и плохо подготовленного неженку, с ноткой восхищения в голосе подбадривала священника и старалась разговором отвлечь его от боли.

– Вы говорили, что хотели служить Алору с самого детства. Что же привлекало вас в церковной жизни?

– Служение казалось мне тогда настоящим волшебством, – несмотря на боль и испарину, выступившую на лбу, это воспоминание заставило Матиаса улыбнуться, – монахи в светлых одеяниях каждое утро пели Песнь Алора, их голоса звучали подобно музыкальным инструментам, я часто залезал на территорию монастыря, чтобы просто послушать. Когда родители водили меня на богослужение, я любовался витражами в храмах. В Куинте почти всегда ясно, не то что здесь, на севере, и, когда солнечный свет пронизывает витражи, весь храм наполняется яркими всполохами, которые будто танцуют в такт музыке…

Матиас сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а потом продолжил:

– Когда я стал старше и смог осмыслить учение Алора, я лишь еще больше уверился в том, что это мой путь. Я плакал, когда читал Песнь. Я учился петь ее сам, потом ходил заниматься в монастырь.

– Споете мне Песнь Алора, святой отец? Я давно ее не слышала.

Матиас смутился:

– Я давно не практиковался… С тех пор как я стал служить в канцелярии его высокопреосвященства, мне не так часто удавалось петь вместе с братьями. Я скучаю по этому.

– Я могу спеть с вами. Нас тоже учат Песни.

Матиас кивнул и, набрав в грудь побольше воздуха, запел тихим приятным тенором.

Тьма Кавица землю
Людскую накрыла.
И хаоса сила
Их души губила.
Но из тьмы раздора
Поднялся один —
Великий, светлейший
Наш Господин.

Все боги земные,

Силы сложив,
Алору Великому
Дали жизнь.
И в тьму безраздельную
Кавица зло
Их мощью единой
Низвергнуто.

Песня тянулась долго. В стихотворной части Песни Алора было несколько сотен куплетов, которые дополняла и раскрывала более подробная прозаическая часть. И Матиас, и Айя, как и бо́льшая часть жителей Баригора, знали Песнь наизусть. Их голоса сливались в унисон и разносили священный текст по безлюдному дикому лесу. Матиас так увлекся пением, погрузившись в привычное возвышенное состояние, что почти забыл про боль, что позволило им чуть ускорить темп.

Когда последний куплет был завершен, деревья расступились, и, окрашенный золотыми лучами заката, перед ними предстал монастырь Ордена Вечного служения. Лес постепенно начал уступать место горам: то тут, то там из земли торчали каменные глыбы, покрытые цветным лишайником, и стены монастыря сперва казались лишь такими же камнями, по удивительной прихоти природы приобретшими правильную форму. И только если приглядеться повнимательнее, становилось понятно, что это вовсе не камни растут из земли, а массивные стены древней крепости, так же поросшие лишайником и потемневшие от влажности.

– Это он? – спросил Матиас, разглядывая монастырь, до которого от опушки леса было всего несколько сотен метров. За высокими стенами виднелись крыши других строений и главка небольшой церкви. И только ворот нигде не было видно.

– Да. Нужно сообщить братьям и сестрам о нашем прибытии. – Айя приложила руку ко рту и издала резкий пронзительный вскрик, похожий на птичий, который разлетелся по всей округе.

Сперва ничего не происходило, но через несколько минут откуда-то из-за камней ей ответил похожий звук. А потом еще и еще. Получив ответ, Айя вновь приложила ладонь к губам и просвистела что-то совсем иное, но столь же громкое и пронзительное.

– Что вы делаете? – поинтересовался Матиас, устало опираясь на плечо женщины.

– Сообщаю, что со мной раненый и мне нужна помощь. Не думаю, что вам стоит дальше идти самому, иначе будете восстанавливаться несколько месяцев.

Матиас поморщился, бросив взгляд на свою ногу, и вновь поднял глаза, вглядываясь в окружающую природу. Но вокруг них не было ни души.