Сумерки Бога, или Кухонные астронавты

«9. Патриархально-военная культура из любой религии сделает родоплеменной культ, основа которого – бесконечная война против всех, пример для подражания – воинский героизм предков, а основа нравственности – ратная доблесть. Ни одна власть никогда не примет без необходимых купюр религию, у которой в конце шестой заповеди стоит точка. Там обязательно будет выставлена запятая: «Не убий, кроме случаев…» – а дальше список, согласованный с руководством и поддержанный толкователями на окладе. Про любовь к врагам вообще лучше забыть во избежание неприятностей. Никто не ждет Бога, который всех простит и всем принесет благо; ждут бога, который возвеличит нас, а прочих без всякой жалости уничтожит. В этом контексте бог видится типичным патриархальным тираном, склонным к самодурству и чрезмерной жестокости, которому нужно угодить и к которому не обратишься вот так, запросто, словно к другу; нет, нужно ползти на коленях, отмаливать, еще сильнее отмаливать, и еще сильнее, а лучше, как принято в сложных земных иерархиях, найти «заход», и попросить кого-то из начальственных приближенных замолвить словечко.

Именно древние патриоты – традиционалисты распяли Бога, но освободили разбойника: последний, безусловно, куда ближе идейно, чем Тот, кто учит прощению и любви. С такой проповедью Он бы и сейчас не долго проходил на свободе.

В родоплеменной религии нравственные критерии подчиняются исключительно субъективным понятиям «свой и чужой». Это порождает двойную мораль, очевидные противоречия которой не вызывают вопросов, но кажутся совершенно естественными. Оценки действительности носят полярный характер: можно быть или с нами, или против нас, и малейшее сомнение трактуется, как предательство. Милитаризм, свойственный родоплеменным культам, уничтожает любые гуманистические смыслы, возводя вместо храмов устрашающие капища войны и беды; в них входят, попирая захваченные у врагов трофеи, не за преображением и совершенством; тут молятся не о любви, но, отыскав среди множества полубогов подходящего покровителя, просят о смерти врагов и вечной славе воинов своего племени».

…Незаметно минуло лето; август перевалил за вторую половину. Воздух по утрам стал прозрачен и свеж; Егор явился с арбузом. То тут, то там в густой темной зелени краснели точки рябиновых ягод или мелькала ранняя желтизна, предвестье неминуемой осени.

Однажды Оксана, вопреки обыкновению, зашла не днем, а под вечер. Она была молчалива; мы стояли на лоджии и смотрели, как раскаленная медь заходящего солнца, дробясь, отражается в окнах далеких высоток.

– Егор сегодня отправился на ночь к друзьям. А Олег в Москву поехал, – наконец сказала Оксана. – Позвали на интервью.

– Ясно, – отозвался я. – Как он?

– Да, в общем, без изменений. Рассылает резюме. Смотрит «Игру Престолов» на английском. Подумывает заняться коучингом, но все никак не решится.

Она помолчала, глубоко затянулась и сообщила с усмешкой: