Сумерки Бога, или Кухонные астронавты

В памяти рабочих станций Акико и Юкико оказалось совершенно пусто, так, словно за все тридцать с лишним недель полета они не сделали ни одной записи, ни одного вычисления, что было совершенно немыслимо. Я вспомнил, как с неделю назад видел сестер в обсерватории, склонившимися над звездными атласами и исписанными страницами блокнотов; судя по всему, основная часть их записок осталась в командном блоке, но в ящике письменного стола в каюте Акико я нашел несколько разрозненных черновиков, а у Юкико – большую четырехмерную карту участка пространства вокруг Супервойда Гончих Псов с красными карандашными метками.

Я собрал бумаги, карту, вернулся в свою каюту, сделал две копии всех документов, а потом позвал тебя.

– Над этим Акико и Юкико работали в последние дни, – сказал я. – Тут только фрагменты черновиков, но все-таки попроси ребят посмотреть, что это может значить.

– Мог бы сам поговорить об этом с Ли Вэем, это его тема – заметила ты.

– Ты теперь лидер научной группы. И мне кажется, что Ли не будет рад разговору со мной.

Вечером я сообщил по кораблю, что на предстоящую ночь все космонавты-исследователи освобождаются от несения вахты. В 20.00 я сменил на локальном, а ныне основном посту управления на второй палубе скорбного Айзека, сел и приготовился коротать в одиночестве ночь.

Резервный пост функционально практически не уступал основному, но был гораздо теснее, а вместо широкой дуги наружных экранов над пультами управления здесь имелось всего два продолговатых овальных иллюминатора, похожих на непроницаемо черные глаза какого-то зловещего насекомого. Я сидел в кресле пилота и играл в гляделки с кромешной тьмой. «Эволюция» сейчас шла круговым курсом, описывая в пространстве кольцо радиусом в полтора миллиарда километров со скоростью 0,61с, но она могла бы делать хоть «штопор», хоть «мертвые петли», кружиться как мельничное колесо вокруг поперечной оси, остановиться, дать задний ход, а на экранах по-прежнему оставалась бы эта тупая, упрямая чернота, плотно прильнувшая к нам извне. Компенсаторы тяги и генераторы искусственной силы тяжести не давали заметить ни ускорения, ни торможения, ни поворотов; в том, что мы продолжали движение сквозь пустоту на огромной, немыслимой по естественным меркам скорости, можно было убедиться лишь по цифрам на приборном табло, в то время как органы чувств однозначно сигнализировали, что мы не летим, не движемся, а просто застыли внутри непроницаемой тьмы, как в куске черной смолы.

Как на дне цистерны с густой нефтью.

Как в бункере глубоко под землей.

Какое из подобных сравнений, вдруг ставшее до ужаса реальным и осязаемым, свело с ума несчастных сестер Сато?..

С тихим вздохом за спиной отодвинулся люк. Эшли молча вошла и забралась в кресло второго пилота, подогнув ноги.

– Решила, что тебе не помешает компания.

Она улыбнулась, я тоже; мы молчали, но все же тишина стала совсем другой, и уже не наваливалась смертной тяжестью пустота за бортом, и чернота в наружных экранах словно бы отвела взгляд. Человек всегда сильнее рядом с другими людьми, особенно близкими, и редко найдется настоящий отшельник, кто бы в здравом рассудке совершенно бежал человеческих обществ. Мне стало легче просто от присутствия рядом Эшли, моего старого партнера и друга; но почему же несчастным Акико и Юкико – сестрам, неразлучным с рождения! – не хватило сил, чтобы вдвоем противоборствовать тому, что заставило их совершить прыжок в бездну?..

Я рассказал Эшли про наш последний разговор с сестрами Сато и про бумаги, которые я нашел в их каютах и передал для изучения научной группе.

– Я тут тоже покопалась немного, – сказала Эшли. – В общем, даже на сверхвысокой релятивистской скорости, как у нас, мгновенное изменение массы движущегося корабля вызывает кратковременное отклонение по курсовому вектору, ничтожно малое, но все же заметное. Мы потеряли около 12 % массы; скорость и автоматика тут же компенсировали векторное колебание, но приборы его зафиксировали… В общем, согласно бортовому самописцу Лапласа, отстыковка командного блока произошла в 00.23, так? А отклонение по вектору курса автопилот парировал в 00.19. Четыре минуты, кэп. И это чертовски много в такой ситуации, потому что в эти четыре минуты уложились перевод управления на резервный пост и голосовые подтверждения расстыковки.

– Но мы их слышали, – сказал я.

Прозвучало преглупо.

– Да, мы их слышали.

– Откуда была дана команда на отстыковку палубы?

– Тут все в порядке, как и должно быть, с главного пульта. Но вот как быть с расхождением в четыре минуты…

– Технический сбой?