Сумерки Бога, или Кухонные астронавты

Я лег на койку и попытался собраться с мыслями. Так или иначе, но приходилось принять, что в ICU корабля происходит какой-то сложный сбой, генерирующий ошибки в различных системах анализа и управления; степень и масштабы его до конца нельзя было определить, однако не исключалась возможность, что именно он послужил причиной трагедии с сестрами Сато. Пусть так; но вряд ли техническая ошибка, какой бы она ни была, могла сфальсифицировать данные о последних четырех минутах перед расстыковкой командного блока, синтезировать голос Юкико и подделать документы в рабочей станции Али! И уж точно никакая машина не смогла бы вручную открыть камеру плазменного тороида, чтобы… Додумывать не хотелось, но очевидно было, что приходилось принять или невероятную версию критической ошибки в системе Лапласа, которую не заметил или проигнорировал Ойуун, или еще более неправдоподобную гипотезу злого человеческого умысла, которая противоречила основам моей картины мира больше, чем аномальное состояние темной материи в войдах – базовой космологической модели. При этом ни одна версия не была исчерпывающей до конца: расстыковать командный блок с кораблем могли и сами сестры Сато, и ошибка Лапласа, и Ойуун; он же мог и сфальсифицировать данные самописца. Наверное, Ойуун способен был вносить и странные коррективы в курс, но это же в состоянии была сделать и Эшли, о чем я думать не хотел вовсе – но и отказываться от такого предположения в текущей ситуации тоже не мог. Али или сознательно лгал о диагнозе сестер Сато и психическом состоянии экипажа – зачем?! – или кто-то подделал его заключения – и тоже, зачем? Наконец, сам Али без помощи человека не попал бы внутрь камеры плазменного тороида, если, конечно, это безумное предположение верно, и тогда человеком этим должна была быть только Зойка, потому что никто, кроме нее, не разбирался настолько в инженерных системах, и никакая ошибка в алгоритмах ICU такого сотворить была не в состоянии. Однако сама же Зойка и рассказала о паузе в работе тороида, не говоря уже о том, что невозможно было представить ни того, чтобы она или кто-то еще добровольно и тайно помог Али совершить столь жуткий самоубийственный акт, ни того, чтобы кто-то совершил не менее кошмарный акт насилия. Впрочем, если принять за истину психиатрические диагнозы, обнаруженные в записях нашего пропавшего без вести доктора, ни одной вероятности категорически нельзя было исключать…

Я ничего не решил. У меня не было убедительных версий происходящего. Я никому не мог верить; по большому счету, я уже не верил даже себе. Ночью мне снились кошмары, которых я не запомнил, и только под утро забылся тяжелым и вязким сном. Разбудил меня звонок интеркома: ты приглашала меня на собрание в библиотеку.

Так начался последний, 220-й день на «Эволюции».

Я помню, как вошел в библиотеку; все разом замолчали и стали смотреть на меня. На дальнем конце стола расположился Ли Вэй; перед ним лежали несколько исписанных листов бумаги. Здесь же были Айзек, Айхендорф, и Лили; ближе всех к двери сидели Зойка, Эшли и ты, Нина.

– Привет, – сказал я, стараясь держаться непринужденно, и тоже сел.

– Ойуун у себя, но слышит нас через интерком, – сообщил Ли Вэй.

– Привет, кэп, – послышалось из динамика.

– Привет, Ой, – отозвался я.

– Прежде, чем мы начнем, – продолжил Ли Вэй, – позволь спросить у тебя, что случилось с Али?

– С чего ты взял, что с ним что-то случилось?

Я заметил, как Зойка порозовела и опустила глаза.

– Зоя рассказала Лили о том, что он пропал, – объяснил Ли Вэй. – А Лили не стала делать из этого тайну от коллектива. Итак?..

– Я не знаю, что с Али, – честно ответил я. – И где он, тоже.

Все молчали. Ли Вэй вздохнул.

– Ладно, оставим пока этот вопрос. Перейдем к существу дела, – он положил ладонь на исписанные листы. – Нами были изучены черновые записи Акико и Юкико. Конечно, они носят обрывочный характер, но мы с коллегами полагаем, что смогли прийти к такому же выводу, что и сестры Сато. Во всяком случае, так считаю я, Айзек и Лили. У Генриха особое мнение.

Айхендорф мрачно кивнул.

– Я просто не согласен.