Сумерки разума (СИ)

Всё выше описанное происходило незаметно для глаз и тихо, потому что иногда люди вставали из-за парт, обсуждали свою работу. В классе не было так же шумно, как на перемене, но столько возни обычно ни на одном обычном уроке не встретишь. Мистер Баннер по большей части крутился около проблемных учеников. Наша с Эдвардом беседа маскировалась нашей работой над лабораторной.

— Кто я, по-твоему, такой? — спросил Эдвард насмешливо.

— Чудовище, — выплюнула, посмотрев ему в лицо обвиняюще. — Мне осталось разобраться с классификацией. И я разберусь.

— Уверена? — тихо спросил он.

— Уверена.

— Удачи, — он не улыбнулся, только озадаченно посмотрел на меня.

Он разозлил меня. Теперь я была готова расшибиться в лепёшку ради того, чтобы понять, кто такие Каллены и какого чёрта они забыли в Форксе на самом деле.

Мы раньше других закончили с лабораторной работой, потому что мне уже приходилось ее делать.

Могло показаться, что Эдвард смеётся. Он пытался шутить, высмеивать мою подозрительность. Но он нарочно провоцировал меня. Эта игра была нужна ему, чтобы изучить меня. Он смотрел на меня внимательно, оценивающе, холодно и бесстрастно. В конечном счёте у меня создавалось впечатление, что всё это — какой-то его психологический эксперимент, причем выводы Эдварду не нравятся. И тогда мне показалось, что ему не семнадцать, а тридцать. Я увидела морщинки у уголков его сомкнутых губ. Его точеные черты лица еще сильнее сделали его похожим на мертвеца.

Он играл со мной, чтобы вывести меня из себя и увидеть, что я знаю и на что способна. Если раньше я могла считать себя безумной и капельку сомневаться, то теперь я уверена, в том, что Эдвард и, скорее всего, вся его семейка — опасны. Он знает о моих догадках, но не боится. Ему наплевать.

Думая об этом, я бесстрастно смотрела в его лицо. Почему-то мне стало не по себе от открытия, которое я сделала слишком поздно, потому что анализировать хладнокровно мне изначально помешали эмоции.

— Ты носишь цветные линзы? — медленно спросила я.

Он недоуменно нахмурился:

— Что за чушь? Конечно, нет.

— Тогда твои глаза меняют цвет? В прошлый раз они были черные. Сейчас они почти желтые.

— Ты поразительно внимательна, — заметил он со странным вздохом сожаления.

— Только слепой идиот не заметит такой сильной разницы.

— Значит, все вокруг слепые идиоты.

— Так и есть, — бросила я, не подумав. — И почему твои глаза меняют цвет?

— Глаза-хамелеоны редкость, но не слишком большая, чтобы ей так удивляться.

— Это бред, — отрезала я, — глаза-хамелеоны не меняются на такие контрастные цвета. Я читала о них.

— Тебе нужно меньше читать и больше жить, не мешая другим. У меня они меняются. Не понимаю, почему ты так на этом зациклилась, — он безразлично пожал плечами, но я точно поняла, что вопрос его задел.

Он снова сжал кулак левой руки так сильно, что я увидела вздувшиеся вены. Мне лучше ничего сейчас не спрашивать.

И мой шокер, кстати, был прекрасно заряжен.

Мистер Баннер проявил к нам интерес, заметив, что мы разговариваем. Проверив наши ответы, он удивленно поднял брови:

— Мистер Каллен, неплохо бы и Изабелле дать поработать над микроскопом.

— Ее зовут Белла, — бросил Эдвард, глядя в окно и словно бы отрешившись от происходящего. — И я определил лишь две фазы из пяти.

Учитель вздохнул, глядя на меня:

— Вы уже делали подобную лабораторную работу.

— Или так или она гений биологии, в чём я лично сильно сомневаюсь, — пробормотал Каллен.

— Я действительно уже делала похожу работу, — сказала я.

Не похоже, что Эдвард, в принципе, заметил этот диалог.

Едва учитель отошел, он спросил меня кое о чём. Вопрос невинный, но я по его тону догадалась, что он с подвохом.

— Снег тебе не нравится, не так ли?

— Подслушивать разговоры чужих людей нехорошо, — процедила я.

— И холод тебе не нравится, — продолжал он, начисто игнорируя мой гнев, рука его всё еще была сжата в кулак, и, клянусь, я видела, как темнеют его глаза.

— Сырость я тоже не люблю, — брякнула я, вжав голову в плечи.

— Выходит, Форкс — не лучшее место для такой, как ты…

— Так и есть.

— Так, что привело тебя сюда, Белла? — резко спросил он, и мне показалось, что где-то в его вопросе было опущено какое-то ругательство.

Я очень хотела ответить «Не твоё дело», но не смогла. Его нельзя было злить. Не в ту секунду…

— Семейные обстоятельства, — сдержанно произнесла я.

— Что, конкретно, случилось? — с нажимом спросил он.

Мне почти становилось плохо. Я чувствовала, что от страха деревенеет каждая мышца тела.

— Моя мама опять вышла замуж.

— Когда?

— Причём здесь…

— Когда она вышла замуж? — голос его был тихим, но рука под столом не разжималась, и в этой руке, как я чувствовала, должна была быть моя шея.

— В сентябре…

— И у тебя проблемы с новым отчимом?

— Нет.

— Тогда почему же ты с ними не осталась?

Я молчала.

— Лучше бы тебе ответить, — сказал Эдвард.

— Это не твоё дело, — прошептала я, подняв на него взгляд. Я ожидала, что он прикончит меня на месте, но он только улыбнулся:

— Ты храбрая.

Я молчала, пытаясь понять его реакцию.

— Ты неплохой человек, Белла.

Мне совсем не нравился его тон.