Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

Надо жить нараспашку,
На скаку, на ветру.
Я родился в рубашке
И в рубашке помру.

Надо гнать по ухабам,

Напролом, во всю прыть.
Если нет – то когда мы
Сможем все пережить?!

И растрепанным, рьяно,

Спотыкаясь, бежать.
Люди, лошади, сани
Пусть уносятся вспять.

И, хорал недослушав,

Постучаться туда:
– Упокой мою душу!
Усмири навсегда!

Смерть же мыслится чаще всего как рубеж; их интересует, что будет после, в мире без них. Так, напр., у семнадцатилетней девушки из Хабаровска:

Все это еще повторится: такие же будут люди,
Такое же будет счастье, но только вот нас не будет.
Такие же будут зимы, такие ж весною грозы.
И дождь постучит в окошко такой же азбукой Морзе.
Такая же будет радость, такое же будет горе.
Все это будет с другими, но только не с нами, спорим?
Другие влюбляться станут, другие осветят ночи,
А наше с тобою время, как пыль, разлетится в клочья.
И будут такие же лица, и спать будут с нашими снами.
Все это еще повторится, но только уже не с нами.

Ей вторит девятиклассница из-под Рязани, из города Скопин:

После нас останется птичий свист,
После нас останется солнца свет,
Опадет с деревьев последний лист,
Кто-то скажет: «Их уже нет…»

После нас на желтых сыпучих песках

Смоют дождики робкий мой след,
После нас на теплых речных берегах
Кто-то скажет: «Их больше нет…»

После нас останется память в сердцах,

На губах вкус полыни от слез,
Стрелки, вставшие мирно на старых часах,
И в лугах миллионы рос…

Но совсем иначе – пушкинский ямб подчеркивает благородство чувств – у вятского юноши. Смерть для него то, что бросает вспышку света на всю жизнь и испытывает ее ценности:

Как поэтично и красиво
Мы представляем смерть свою,
Пока мы молоды и живы,
Пока мы все еще в строю.

В бою с врагом иль на дуэли

Удар клинка иль выстрел в грудь!
Во имя благородной цели
Упасть и вечным сном уснуть…

И, постепенно холодея,

Промолвить пламенную речь,
Воспеть Эрато и Психею,
Любовь, Перо, Свободу, Меч!

И, наконец, предельное и серьезное – поэзия как таковая. К серьезному и отношение серьезное и целомудренное. Поэзия – не «искусство слова», «жизнь и поэзия – одно», и дай им Бог удержаться на достигнутой высоте. Вот пишет одиннадцатиклассница из Иванова:

Писала для себя я

Полуночной порою,
Когда мечты летали
В моей больной душе.
И я была другая,
И я была собою,
И только звезды знали,
Что сложен стих уже.

Быть может, в чьем-то сердце

Для них найдется место,
А если нет – не страшно,
Стихи-то ведь мои:
Быть может, кто-то вспомнит
Под них о дне вчерашнем,
О юности прошедшей
И даже о любви!

Ее ровесник из уже упоминавшегося г. Скопин:

…Все умиленья юных лет
Слились в твой образ – нет чудесней,
И я, наверно, не поэт —
Душа, наполненная песней…

И, наконец, добавим еще три строфы девушки из Новосибирска: