Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

Журавлиной печалью полны
Колокольни молчащего храма…
Ты ввела меня за руку, мама,
В это царство молитв, тишины.
И, исполнены русской тоски,
Вниз смотрели печальные лики.
Скит лесной. Русский дух земляники,
И излучина нежной реки.

Был покой под защитой креста.

В детстве веровал в Бога и в чудо.
Было жаль почему-то Иуду,
Обреченного выдать Христа.

Журавлиного стаей года

Отлетели по раннему снегу,
Я ушел от святого ковчега,
Я от веры ушел навсегда.

И нигде не нашел я ответ.

Жаль теперь той наивной химеры,
Детской пахнущей матерью веры
Земляничных неграмотных лет.

Колокольная прелесть тоски

Над молчащим смирением храма…
Проведи меня за руку, мама,
Через воды небесной реки.

А это пишет ее ровесница из Барнаула (в Барнауле мы проводим больше времени, чем, казалось бы, должны, но – увы – если Ставрополь и Саратов представлены хуже, в этом вина случайных обстоятельств[46]). Вот небольшой отрывок из поэмы «Встреча с Апостолом»:

…Воистину люди добры и несчастны.
Мы к Богу взываем: прости и забудь.
Увы, управлять мы душою не властны,
Лишь властны направить на истинный путь.
А завтра появится новое чудо,
Которое, может быть, так же распнут,
И в этом повинен не только Иуда,
А тысячи точно таких же иуд.
Но даже они получили прощенье,
А ты же не бойся по жизни ступать.
И помни, глаголет Христово ученье:
Блаженны лишь те, кто умеет прощать.
Смотри, он все видит, Он все понимает,
Прощай же и ты, да воздастся тебе. —
И старец покорно свой путь продолжает,
Бредет, повинуясь жестокой судьбе.
С тех пор я по миру брожу неустанно,
Но часто теперь перед взором моим
Проходит Апостол Андрей Первозванный
И город, священный Иерусалим.

У неортодоксальности обоих текстов – скажем сразу – единый психологический источник: христианство кажется молодежи слишком жестким и жестоким. Они слышат Благую весть лишь о милосердии, но не о суде. И совмещение необходимости соблазна и обреченности соблазнителя в Господнем домостроительстве – то, с чем им примириться труднее всего. Решение этого противоречия может относиться лишь к индивидуальной судьбе. Но – так или иначе – не жестокость, не эгоизм является здесь исходным пунктом. Кстати, вот о жестокости и эгоизме – текст старшеклассницы из Хабаровска, столь же редкий, как и стихи о религии:

Я – актер, зловещий пилигрим.
Я играю слово «ненавидеть».
В жизнь иду я, не смывая грим.
Моего лица никто не видит.

Стерва, Сцилла, Черная Вдова,

Ведьма – жизнь такую не обидит.
Я играю, прячась за слова,
Моего лица никто не видит.

На душе – замерзшая вода.

Настоящей стать? Да нет, не выйдет!
Маски можно рвать тогда, когда
Твоего лица никто не видит.

Еще одна важная тема. Как наша молодежь относится к прошлому России, насколько хорошо его знает?

Вот парень из Краснодара (сейчас, если я не ошибаюсь, он московский студент) представляет себя бойцом на льду Чудского озера. И стих его – еще не сформировавшийся, с сильными огрехами, но кряжистый, надежный, как этот воображаемый боец: