Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

Чиновнику, занимающемуся регистрацией входящих и исходящих документов, достаточно усидчивости и честности. Реформатору, который пытается выстроить полноценный и работоспособный сектор общественной жизни, необходимо еще и воображение. Он должен представлять себе качество и смысл процессов в подведомственной области, не поддаваясь соблазнам линейных соотношений, руководствуясь которыми, напр., можно всерьез полагать, будто школьник, посещая три урока физкультуры вместо двух в неделю, становится тем самым в полтора раза здоровее, и вдвое хуже знает биологию, если на нее отведен один урок взамен прежних двух. Когда положение дел становится явно и ощутимо хуже (а ситуация с нашей школой, по-видимому, именно такова), всегда есть соблазн усмотреть в этом результат воздействия чьей-то злой воли (отрицать наличие таковой мы, впрочем, не рискнули бы). Но не стоит заведомо поддаваться этому соблазну: достаточно часто мы сталкиваемся с тем, что люди просто не отдают себе отчета в значении своих слов, а это значит, за их репликами стоят не мысли, а штампы. Когда тот или иной политик утверждает, что «мы единый народ, и нам нужна единая школа», он вряд ли помнит, что до XVII в. включительно в России вовсе никакой школы не было, кроме элементарной, а с народным единством все обстояло благополучно; и уж совсем невозможно заставить государственного мужа задуматься над реальным соотношением работы национальных образовательных систем и народного единства, ставшим жгучей проблемой начиная с петровской эпохи. Вот и укореняется штамп, к реальному сплочению народа особого отношения не имеющий (это скорее социальный, чем образовательный фактор), но способный поставить жирный крест на любых серьезных образовательных инициативах: хороший единый стандарт не выработан до сих пор не потому, что эту задачу плохо решали, а потому, что она неразрешима в принципе. А между тем на здравый путь здесь могли бы натолкнуть не только глубокие исторические познания, но и простой здравый смысл и личный опыт: каждый мог бы вполне правильно ответить на вопрос, стал ли бы он в школьные годы вдвое более убежденным патриотом СССР, если бы пропорционально увеличили учебное время на знакомство с государственной символикой? И подумал бы, а при каких условиях это реально могло бы произойти?

В реформаторских проектах, насколько и поскольку они касаются образовательного содержания, мы сталкиваемся с тем же линейно-штампованным подходом. Главную содержательную проблему усматривают в перегрузке, в то время как мы практически повсеместно имеем дело с самой серьезной учебной недогрузкой нашей молодежи, получающей недостаточное количество добротной интеллектуально-духовной пищи. О какой, в самом деле, перегрузке можно говорить, когда бывшие и настоящие ученики более-менее современной школы могут на полном серьезе верить в существование такого удобрения, как не содержащая нитратов селитра, или полагать, будто октановое число бензина – процент содержания в нем спирта? О чудовищной исторической безграмотности нашей молодежи, не твердо отличающей дедушку Ленина от Деда Мороза, я не говорю. Причем речь идет не о патологии – по большей части это нормально умственно и нравственно развитые подростки, которых не всегда даже можно назвать необразованными; просто не сразу понятно, чему они учились – и, шире, чем занимались – в школе. На этот вопрос мы и попытаемся ответить. Без этого не преодолеть инерцию интеллектуально негодных попыток накрошить из остатков прежнего меню некое удобоваримое блюдо, которое всем пришлось бы по вкусу и не вызвало бы у нашей молодежи хронической индижестии.

Можно ли назвать прежнюю советскую школу хорошей? Если да – и если нет – то почему и в каком отношении? В чем сильные и слабые стороны ее мощного организма? Как они связаны друг с другом и можно ли сохранить одни, избавившись от других? Это далеко не элементарные вопросы, и для ответа на них нужно четко представлять себе советскую школу как систему.