Сунь Укун — царь обезьян

– Ступайте скорей, несите им чай, – сказала дева, – а своему учителю сделайте знак, чтобы он пришел сюда. Мне надо сообщить ему что-то важное.

Отроки принесли пять чашек чая. Даос подобрал одежды и обеими руками стал подносить гостям чай. После чая, когда со стола было убрано, один из отроков сделал знак даосу. Тот сразу поднялся с места и удалился, извинившись перед гостями.

Он прошел в помещение, где его ждали семь дев-оборотней. Девы опустились на колени и обратились к нему с вопросом:

– Дорогой брат наставник! Скажи нам, откуда пожаловали монахи, которых ты сейчас поил чаем?

– Для этого вы меня потревожили и оторвали от гостей? – сердито сказал даос и даже плюнул с досады.

– Да ты не знаешь, какое зло они нам причинили, эти твои гости, – отвечали девы и принялись, перебивая друг друга, рассказывать о том, как схватили они Танского монаха, пришедшего за подаянием, как Сунь Укун утащил их одежды в купальне, как явился туда Чжу Бацзе, залез в воду, где они сидели голые, и вел себя самым непотребным образом.

– Вот мы и пришли к тебе, брат наставник, искать защиты. Надеемся, что ты отомстишь за нас, – сказали напоследок девы.

Выслушав их, даос позеленел от злости и вскричал:

– Так вот, оказывается, какие наглецы эти смиренные буддийские монахи! Будьте покойны! Я с ними расправлюсь!

– Брат наставник! – обрадованно ответили девицы-оборотни. – Мы поможем тебе бить их.

– Зачем же бить? – сказал даос. – Мы по-другому поступим. Идите за мною.

Девицы пошли вслед за даосом, а он достал лестницу, влез на нее и снял с балки маленький кожаный сундучок с медным замочком. Затем он поспешно вытащил из рукава носовой платок из тонкого блестящего шелка, с привязанным в одном из его уголков маленьким ключиком. Этим ключиком он открыл сундук и вынул оттуда пакетик с зельем.

– Сестрицы! – сказал даос, обращаясь к девицам-оборотням. – Это мой самый драгоценный талисман. Простой смертный испустит дух всего от одной его крупицы, ну а праведнику надо чуть больше. Боюсь, что эти буддийские монахи имеют кое-какие заслуги и причисляются к праведникам, потому им надо будет дать по три ли. Живей несите сюда аптекарские весы!

Одна из девиц быстро достала весы и сказала:

– Ты взвесь один фэнь и два ли, а затем раздели на четыре части!

Даос тем временем взял двенадцать красных фиников, надломил их и стал закладывать по одному ли зелья в каждый финик, после чего разложил финики по четырем чайным чашкам. Затем он взял еще два черных финика и положил в другую чайную чашку. Расставив чашки на подносе, даос сказал девицам:

– Вы обождите, пока я пойду разузнаю у монахов, откуда они. Если не из Танского государства, то и говорить не о чем, а если оттуда, то я велю служкам сменить чай на горячий, и вы прикажете им подать эти чашки. Монахи, как только выпьют, сразу же помрут, вот вы и будете отомщены за обиду, которую негодяи-монахи нанесли вам.

Девицы принялись благодарить даоса, а он сменил одежды, со смиренным видом вернулся к гостям, выказывая им всяческое почтение, и предложил снова занять почетные места. Когда все сели, даос обратился к Танскому монаху.

– Дозволь спросить тебя, уважаемый наставник, – промолвил он, – на какой святой горе ты спасаешься от мирских треволнений? По каким делам соизволил прибыть сюда?

– Я бедный монах из восточных земель великого Танского государства, – отвечал Сюаньцзан, – меня послали на Запад в храм Раскатов грома за священными книгами. По пути нам встретился этот монастырь, и мы решили зайти поклониться святым.

У даоса от этих слов заиграла на лице самая радушная улыбка, приятная, как весенний день.

– Прости меня, почтенный наставник мой! – сказал даос – Я не знал, что ты благочестивый последователь отца великой добродетели – самого Будды, а то бы мне следовало выйти как можно раньше, чтобы достойно встретить тебя!

Сказав это, даос обернулся к дверям и громко крикнул:

– Эй! Отроки! Живей подайте свежего чая, погорячее, да быстрее готовьте трапезу.

Когда служки пришли за чаем, девицы-оборотни подозвали их и сказали:

– Здесь уже приготовлен свежий чай. Подайте его!

Служки схватили поднос с пятью чашками и понесли. Даос поспешно обеими руками взял чашку с красными финиками и поднес Танскому монаху. Заметив, что Чжу Бацзе велик ростом, он счел его за старшего ученика, Шасэна – за второго, а Сунь Укуна, который ростом был ниже всех, за младшего, поэтому Великому Мудрецу досталась только четвертая чашка.

Отличаясь необыкновенной зоркостью, тот успел заметить, что на подносе осталась чашка с двумя черными финиками.

– Учитель! – сказал он, обращаясь к даосу. – Давай поменяемся чашками!

Даос улыбнулся и обратился к Танскому монаху.

– Не стану таиться от тебя, – проговорил он, – я, бедный даосский монах, живу в горах очень скудно, и у меня не нашлось фруктов к чаю. Только что на заднем дворе я сам сорвал с деревьев эти плоды, но красных фиников оказалось всего двенадцать, и я разложил их на четыре чашки, чтобы почтить вас, а себе пришлось положить финики другого цвета. Поверьте, я хотел этим выразить свое особое почтение и уважение к вам.