Супер сайз. Двойной удар

– Ты кажется вазектомию собирался делать? Это очень оправдано в твоем случае было. Таким как ты нельзя размножаться,– проорал Борисыч. Боже, я его не видел никогда таким. Интересно, чего это он за пряжку ремня схватился? Черт, – Но уже поздно пить боржоми, мать твою. И знаешь что?

Борисыч со всей силы хлестанул меня по заднице ремнем, но вдруг обмяк и свалился в свое командирское кресло.

– Прасковья сказала, что ты им не нужен. Проваливай. Я старый уже, мне такие потрясения на хрен не нужны.

– Старый черт, больно же,– прорычал я.– Почему мне поздно то?

– Потому что…

Прасковья

Я иду на Узи, как на голгофу. Ноги не слушаются, в сведенных судорогой, пальцах одноразовая пеленка, выданная медсестрой и ворох каких – то бумажек. Мамонт оказался слишком метким стрелком.

Нервно хихикнув, я толкнула дверь в преисподнюю. Не верьте никому. Ад не пахнет гарью и серой, и грешников там на сковородах не жарят. Это просто комната с кушеткой, столом и добрым дядечкой сидящим у монитора. Я удостоена чести быть осмотренной самим хозяином клиники.

– Ложись,– в голосе Борисыча равнодушие.– Сними белье и согни ноги в коленях.

– Это еще зачем?

– Первоначальное УЗИ делается трансвагинальным способом,– устало ответил Борисыч, – оно более информативно на ранних сроках. Кроме того, в твоем случае это необходимо по еще одной причине.

– По какой?

Доктор не ответил. Я заерзала на противной пеленке, когда внутри меня оказался ледяной датчик, затянутый в презерватив. Затошнило еще сильнее. Ощущение мерзкое. От страха свело все внутренности.

– Я так и думал,– хмыкнул Борисыч, – смотри, девочка.

Я уставилась на экран, который добрый дядюшка развернул в мою сторону.

– И что я там должна увидеть? – прошептала, рассматривая две точки, плавающие в черной дыре экрана. Нет, это же невозможно. Так же не бывает.

– В полости матки одно плодное яйцо,– хмыкнул мой мучитель, ткнув в изображение кончиком ручки.

– Слава богу, – выдохнула я, поборов желание вскочить с кушетки и бежать сломя голову.– Один. А то мне уж показалось… Один грех на душу брать не так страшно, правда же?

– Я сказал, плодное яйцо одно,– голос Борисыча сейчас слишком торжественно звучит. Это что, какой – то фарс? Точно, он же Мамонтовский приспешник и друг. Точно, это просто такая изощренная издевка.– А в нем два эмбриона. Параша, или как там ты просила тебя называть? Даздраперма? Там двойня. Однояйцевая. Ты меня слышишь?

Слышала ли я его сейчас? На меня словно накинули ватное одеяло, поглощающее все звуки вокруг, все предметы и чувства. Я смотрела на экран, на котором два маленьких эмбриона еще не подозревающие, что задумала их горе – мамаша, мирно плавали в своем космосе, в ожидании рождения в прекрасный мир.

– Они… Господи,– хрип толчками вырвался из моей груди, смешанный с какой – то слезливой глупостью.– Борисыч, они же прекрасны?

– Я готовлю вакуум? – ухмыльнулся добрый дядюшка. Зря он. Я сейчас почувствовала, что готова его растерзать за то две точки на экране его услышали. И он явно это понял. Ухмыльнулся загадочно. – Думаю, что Глебу уже можно сказать. Эти красавчики теперь вне опасности. Глебка конечно ювелир.

– Скорее снайпер,– вздохнула я.– Два раза попал в яблочко. Два раза за всю мою глупую жизнь.

– Подожди, ты что…? Прасковья, это же значит, что вы просто созданы друг для друга. Ты должна остаться и поговорить с Глебом. Он имеет право принимать решение.

– Зачем? Чтобы снова услышать, что я толстая дура. И про личинок сатаны? Я сама. Кстати, вы не имеете права. Я вас засужу за разглашение. Я вас… Мы не нужны ему. Он сам сказал. Мы уедем прямо сегодня.

– Ты ведь понимаешь, что я не буду скрывать твое положение от моего крестника? Плевал я на суды человеческие. Есть высший суд, вот на нем я бы не хотел опрофаниться,– посмотрел мне прямо в глаза просто человек – не врач.– Ты такая дура. Взять бы ремень, и выпороть вас обоих. И тебя и этого идиота. Но воспитывают детей, пока они поперек лавки лежат, теперь уже поздно.

– Нет. Я заберу детей и сегодня же уеду,– упрямо ответила я, пытаясь унять обиду, бушующую в моем ошалевшем мозгу. – Этот чертов Мамонт мне изменил. Нахально. Напоказ. Потому что не любил меня никогда. НИКОГДА.

– Я дам тебе машину, девочка,– устало вздохнул доктор.– Куда ты уезжаешь хоть?

– Не скажу. Простите. Это больше вас не касается.

Это больше не касалось никого, кроме меня.

Глава 21

Глеб Седов

Если бы пару месяцев назад мне сказали, что я стану отцом – я бы рассмеялся в лицо тому идиоту. Если бы он сказал, что я стану отцом четырежды – я бы сломал ему руку и вырвал язык.

– Да беги ты уже, придурок,– обиженно пробубнил Борисыч, которого я подкинул в воздух в порыве восторга своего ничем не объяснимого.– Она ведь уедет.

– Не отпущу,– улыбаясь, словно слюнявый идиот, пообещал я.– Слушай, а нам это… Ну, того. Можно теперь или до рождения малышей табу?

– Идиот,– фыркнул врач и снова схватился за ремень.